Мебель досталась Дэрмоту в наследство. От его родителей, когда те отправились в мир иной и он с Эвелин въехал в этот дом. Затем, после смерти сына Дэрмота, к ним переехала невестка, а под конец и его дочь, решившая перебраться подальше от городской суеты. Когда-то они занимали целых три квартиры. Дэрмот не настолько был глуп, чтобы считать то время счастливым, но, как ни крути, это все-таки значительный кусок его жизни.
Теперь то время прошло, пронеслось в неровном темпе жизненных происшествий и наконец полностью остановилось: дни повторяются, каждый следующий похож на предыдущий, а он все катится под гору в направлении неминуемой и окончательной неподвижности. Когда бывший жилец убрался насовсем, пришли люди из управления и «слегка освободили» квартиру. После чего она опустела. Дэрмот предпочел остаться в пустоте, таким образом слегка наполнив ее собой.
Пятнадцать диванных подушек разного вида, просто подушек — некоторые в полиэтилене, некоторые без, — два набора столов мал мала меньше, шестиугольных и прямоугольных, детский раскладной стул, три матраса, поставленных на попа, один из них двойной, поверх него — ворох женской одежды. На невежественный взгляд Карла, кое-что было вполне приличного вида, остальное поношенным, но все вместе — нелепо устаревшим. Настольные часы в футляре, подставка для растений, пара картин маслом, покрытых грязью, в одной коробке из-под чая — фарфоровая посуда, в другой — дополна кастрюль и сковородок. Карл понимал, что все это добро просто навалено здесь, в этих пятистах кубических футах списанной мебели, — нет, каждая вещь была аккуратно сложена, умело пристроена на определенное место.
Еженедельно, когда приносили «Адвертайзер», Дэрмот читал объявления из раздела «Куплю/Продам» и оценивал имущество, хранившееся в спальне. Таким образом он узнавал, насколько упало в цене его богатство. Три комплекта занавесок с сетками. Синего цвета. Пять фунтов. Тел. 6789115, вечер. После этого он выпивал чашку чаю и чашку пищевой добавки со вкусом земляники. Последнее он принимал пять раз в день — это избавляло от необходимости готовить, пусть даже сэндвич. Он употреблял и твердую пищу, два куска хлеба с супом по вечерам, но суп тоже был из пакетика, как и пищевая добавка. Дэрмоту нравились пакетики, он считал их прямоугольничками, наполненными жизнью. Пять регулярных дозаправок в течение восемнадцати часов бодрствования. Паломничество к чайнику каждые три часа, а через двадцать минут после этого следовал хадж в туалет — если следовал. Если же нет, то предстояла душераздирающе унылая процедура: стащить с себя промокшие штаны и белье, промокнуть тряпочкой влагу, отправить грязное белье в корзину и отыскать чистое. Почему, в ярости разорялся он в подобные моменты, почему она оставила его одного выносить такую муку? Он не подписывался на это вдовство, на это невыносимое и убогое существование.
Короткими ночами он лежал на диване, разложенном рядом с креслом. Дни были воплощением спокойствия по сравнению с редкими часами старческого сна — ступни ледяные, голова горит, боль в артритных ногах разносится по всему телу, вызывая дрожь и гул в костях, словно он — железный остов кровати, по которому ударили ломом. В дневное время по меньшей мере была ясность, по ночам же никакой определенности. Темнота — нормальная или зловещая? Натр или сера?
Карл услышал, как Дэрмот пошел греметь своими дневными горшками. Услышал щелчок и бульканье электрочайника, клацанье зубных протезов старика, клекот в его груди. Булькающие звуки отозвались в Карловом мочевом пузыре. Делать нечего — ему нужно справить нужду. Ждать, пока старик уснет и можно будет воспользоваться туалетом, он не мог. Нет, похоже, придется прямо здесь.
Карл пошарил в поисках подходящей емкости среди массы окружающего хлама. Все, что ему требовалось — ваза или горшок, его бы это вполне устроило. Но ничего подходящего не попадалось, даже небольшие кастрюли и сковородки были наглухо завалены: если сдвинуть хоть одну, остальное с грохотом посыплется вниз. Видимо придется облегчаться прямо не сходя с места. Все равно из-за вони в квартире старик ничего не почует, подумал он. Повернулся к стене, будто это был писсуар, и рванул эластичный пояс, расстегивая брюки. Пожалуй, решил он, надо отливать мелкими порциями, аккуратными концентрическими кругами, чтобы поменьше шуметь. Потребность была настолько сильной, что Карл покачнулся и нейлон с треском зацепился за покрытие из «Артекса».