«Разбойники» срочно созвали военный совет. Потерпеть поражение и отправиться домой, оставив кепку в руках противника, — такого позора для себя они допустить не могли. Они стояли на дороге под подозрительным взглядом миссис Мэлуни, которая все не уходила в дом, и совещались.
— Мы должны забрать кепку, — сурово сказал Джинджер. — Пусть Вильям войдет и возьмет. Это его кепка.
— Да, пошел бы ты, если бы она тебе всю голову растрясла! И кости, и мозги, и все остальное перемешалось. Тебе бы так!
Вильям был буквально потрясен. Он даже на время утратил свои позиции лидера и мог говорить только о том, что произошло с его головой. Тогда Джинджер предложил блестящий план.
Он нашел длинную палку и, пока Вильям, Джинджер и Генри отвлекали внимание врага, заскакивая в сад будто бы для того, чтобы схватить кепку, Джинджер, перегнувшись через изгородь со стороны дома, выудил ее. После чего «разбойники» удалились с ликующими возгласами, гордо неся кепку Вильяма на палке. А миссис Мэлуни кричала им вслед нечто нечленораздельное.
Дома, по настоянию миссис Браун, Вильям вымыл руки и лицо. Это, как обычно, поспешное умывание не принесло большого результата. Но к ланчу он спустился хотя бы с чистой совестью.
— Домашнее задание я уже сделал, — сообщил он. — Частично, — смягчил он это утверждение. — «Добро же подгребают вместе с ними».
— О чем ты, Вильям? — спросила миссис Браун. — Лицо все еще в чернилах?
— Я сделал, что мог, — кротко ответил Вильям, — я умылся. — Он взглянул в зеркало. — По моим волосам видно, что я умылся.
Волосы стояли влажным ершиком.
— Пойди причешись, Вильям, — устало проговорила миссис Браун.
— Знаешь, — начал Вильям, будто намереваясь донести некую глубокую мысль, — я иногда думаю, что лучше позволить волосам расти истественно. У некоторых волосы истественно гладкие. Значит, нужно их причесывать. Но у меня по-другому. Они растут вверх, и я иногда думаю, что лучше позволить им расти вверх. Это истественно. Если…
— Пойди причешись, Вильям, — повторила миссис Браун.
Вильям нехотя пошел наверх. Вернулся он с прилизанными мокрыми волосами, бубня под нос: «Друзья, сторонники, велите, я пришел… ну, как там… добро и зло живет в них…»
— Хватит, Вильям, — терпеливо сказала миссис Браун. — Ешь, хватит нести чепуху.
— Вот и я так думаю, — сказал Вильям, — а с ним все носятся да еще памятники ставят.
Хорошо поев, довольный Вильям отправился гулять с друзьями. Особых планов у них не было. Обычно они полагались на случай, и случай всегда предоставлял им захватывающую программу.
Они договорились встретиться на повороте дороги, ведущей к дому Джинджера. Вильям пришел раньше других и увидел там машину, а в ней плачущую девушку и спящего пожилого господина. Вильям остановился, открыв рот. Девушка была удивительно красива, а Вильям, несмотря на откровенное презрение к женскому полу, был весьма восприимчив к красоте.
Вильям кашлянул.
Девушка посмотрела на него сапфировыми, полными слез глазами и всхлипнула.
— Скажи, мальчик, — произнесла она с американским акцентом и интонацией, что совершенно покорило Вильяма, — как называется это место?
От смущения Вильям замешкался с ответом. А синие глаза за это время наполнились новыми слезами.
— Что же это такое! — всхлипнула леди. — Я сбилась с пути, потеряла карту и не знаю, где нахожусь, папа спит, а я… я не знаю, как ехать.
— А куда вам надо? — спросил Вильям.
— В Стратфорд, — сказала леди, — Стратфорд-на-Эйвоне, место, где родился этот Шекспир. Если мы не попадем туда сегодня, то все пропало. У нас уже не осталось дней, а если я там не побываю, то умру. Все, кого я знаю, там были. Как я скажу дома, что не была в Стратфорде, это же позор! Я заблудилась и потеряла карту, и папа спит, и…
Она разрыдалась, что совсем растопило уже подтаявшее сердце Вильяма.
— Все нормально, — сказал он, желая ее утешить.
За этим не стояло ничего конкретного. Всего лишь выражение сочувствия и желание утешить. Но леди посмотрела на него, и в глазах ее блеснула надежда.
— Ты хочешь сказать, что это Стратфорд? Потрясающе! Это правда?