— Но зачем было красть ее оттуда? — спросила Евгения. — Ведь это подделка.
— Конечно же, затем, чтобы никто не узнал о краже оригинала, — проговорил Лукка. — То, что гидрия попала в руки полиции, является истинной катастрофой, потому что во время суда над синьорой Лолой ее может увидеть другой эксперт и дать заключение о подделке. Так ведь?
— Правильно, — согласилась я. — Ее нужно было вынести из участка прежде, чем с ней мог ознакомиться другой специалист.
— Значит, вы хотите сказать, что один из нас выкрал поддельную гидрию у карабинеров, — проговорил Хэнк.
— В этой роли мне представляется Никола, — заметил Лукка. — Теперь, когда я поразмыслил обо всем этом. В моем участке с большой спортивной сумкой в руках. Достаточно емкой, чтобы в ней могла поместиться этрусская гидрия.
— Это нелепо, — возразил Никола.
— Это был одиночный подвиг? — спросил у меня Лейк. — Или нечто более организованное?
— Я предполагаю, что организованное, — проговорила я.
— Значит, на сей раз они малость поторопились, — сказал Лукка. — Может быть, потому, что попался нетерпеливый покупатель или просто потому что представилась возможность благодаря этому Леклерку. Значит, при нормальном течении дел настоящая гидрия была бы подменена поддельной, уже поле того как она очутилась бы в коллекции Розати?
— Думаю, что так. Это можно определить единственным способом.
— То есть повнимательнее посмотреть и наши предыдущие находки — каменного сфинкса и того бронзового воина, — сказал Лукка.
— А что могло с ними случиться? — спросила Дотти.
— Тоже подделки, — пояснил Лукка.
— Однако килик мастера Бородатого Сфинкса был украден. Кто будет красть подделку?
— Я бы сказала, что змея украла его по той же причине, что и гидрию из участка, — заметила я. — Килик предстояло передать в другой музей, где он был бы подвергнут той же процедуре освидетельствования, которую предстояло пройти гидрии с Химерой в суде.
— Логически рассуждая, в эту группу должны входить Розати и Мондрагон, — предположил Лейк. — Как дельцы.
— Вздор и нелепица, — возразил Мондрагон.
— Никогда не слышал ни о чем подобном! — возмутился Сезар. — Я просто владелец художественной коллекции, и не более. Я хотел показывать миру прекрасные вещи.
— А как вы сумели заработать, Сезар, после того как Лейк оставил вас от дела? — спросил Хэнк. — Мне хотелось бы это узнать. Не распродавая ли вещи, которые мы с большими трудами и затратами вернули в Италию? Выгодная сделка, еще бы? Платишь одну тринадцатую покупной цены, а продаешь за полную стоимость, а может, и чуть подороже.
— Не знаю, о чем вы здесь говорите, — сказал Сезар. — Я столь же обманут в этой истории, как и все вы. Никола обманул мое доверие.
— Минуту, — попросил Никола.
— Вы сказали, что гидрия находится в другой стране? — проговорил Джианни. — Значит, мы возвращаем ее на родину, а они вновь отправляют ее за границу? Как это можно сделать?
— Полагаю, что Альфред Мондрагон является экспертом в подобных вопросах, — сказала я. — Более того, Пьер Леклерк однажды сумел схватить его за руку. И если верить партнеру Альфреда Райену, Леклерк попытался шантажировать его этим.
— Я просто ошибся, не более того, — сказал Мондрагон.
— А как насчет страховки? — поинтересовался Джино. — Держу пари, вы заработали еще больше, чем предполагает Хэнк. Вы продали подлинный килик и получили страховку за кражу поддельного?
— Разве ты не страховал этот килик? — обратилась Евгения к Палладини. — Ты ведь говорил, что тебе пришлось выплатить за него целое состояние.
Палладини судорожно глотнул.
— Да, я это делал. Ужасно. Я не имел и малейшего представления.
— Но вы говорили, что эта группа состояла из четырех членов? — спросила Евгения у меня.
Я кивнула.
— Но ты говорил, что унаследовал деньги от своей матери, Витторио? — сказала Евгения. — Разве ты не говорил мне, что квартира в Риме досталась тебе от нее?
— Это не так, — возразила я. — Он купил ее пару лет назад, как раз после пропажи килика.
— Бедняжка, — проговорила Дотти. — Бедная Евгения. Вечно мы, девушки, узнаем то, что нам вовсе не следовало бы знать. А где они брали подделки?
— О, это мог сделать только отличный художник. Почти ничем не уступающий мастеру Микали, как по-вашему, Никола?
Никола начал было отвечать, но умолк.
— Я принесла сюда вашу картину, чтобы ее мог увидеть каждый, — сказала я. — Она в моей сумке. Не сомневаюсь, что если эксперт сличит ее с гидрией, то мы сможем получить точное заключение.
— Эй, дайте подумать, — сказал Джино. — А Никола признал подлинность гидрии, находившейся в участке?
— Признал, — сказал Лукка. — И достаточно уверенно.
— Естественно, я не мог рисковать как Лара, сегодня разбившая гидрию, — ответил Никола.
— Ну, хорошо, — проговорил Джино.
— Но вы говорили про убийство, — напомнила Анна. — Не о подделке и не о мошенничестве со страховкой.
— Мы с Антонио успели подружиться, — сказала я. — Он спас меня от грабителей. Я избавила его от возможности быть неправильно понятым. По-моему, он был много умнее, чем его считали. Он следовал за мной повсюду. Он замечал все. Наверно, он видел, как я положила гидрию в багажник машины Леклерка, видел как Леклерк встречался с человеком, позже ставшим его убийцей. Возможно, он даже так же, как и я наткнулся на тело Леклерка и сложил воедино эти факты. И, почти безусловно, он видел, как поддельная гидрия оказалась в моем номере.
— Видите ли, он позвонил мне, — сказал Марио. — Я собирался ехать к Мелоне, чтобы забрать гидрию у Лары. Он позвонил и сказал, чтобы я не делал этого. Еще он сказал, что происходит что-то очень странное. Он очень симпатизировал вам, Лара. Он не хотел, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Он сказал, что съездит сам и удостоверится в том, что с вами все в порядке.
— И какой же из этих четырех подлецов убил Антонио? — спросил Лейк.
— Тот, который ездит в красном «ламборджини» с ярко-желтым зонтиком за задним стеклом, — ответила я. — Тот, кто ездил в этой машине, присутствовал и в Ницце, и в Вольтерре, как я подозреваю, обстряпывая свои делишки с Леклерком. Возможно, именно на эту машину я едва не наскочила в тумане возле Кортоны в тот день, когда наткнулась на тело Леклерка.
Быть может, мы не замечали движений охваченного паникой сборища, но едва я произнесла эти слова, подлецы, получившие это имя от Лейка, рванулись вперед и вверх по ступеням, разбрасывая на ходу всех, кто попадался на их пути. Кто-то опрокинул стоявшую на столе бутылку граппы, и жидкость потекла на красную скатерть.
— Остановите их! — воскликнул Лукка, и все ринулись к выходу. Лейк с удивительной ловкостью уже взлетал по верхним ступеням.
— Подонки, — завопила Дотти, и, сняв туфли, припустила вверх.
Я отошла в сторону, чтобы пропустить громыхавшую мимо орду.
* * *Я уже было рванулась следом за ними, но в голову мою пришла следующая мысль: а сколько же их пролетело мимо меня? Повернувшись, я начала осматривать склеп. В нем было пусто. Я подошла поближе к столу, но ничего не увидела.
Только потом я услышала шорох, но было уже слишком поздно. Появившийся из темной боковой комнаты Сезар Розати схватил меня из-за спины, приставив лезвие сырного ножа к моему горлу.
— А теперь, — сказал он, — мы пойдем отсюда, но очень медленно. Вы будете идти впереди меня. Мы направимся на стоянку, сядем в мою машину и уедем. Если вы выполните все, что я скажу, абсолютно все, тогда я, возможно, подумаю, не отпустить ли мне вас, когда мы прибудем к месту моего назначения. Понятно?
— Да, — ответила я. Посмотрев по какой-то причине на стол, я заметила большое темное пятно на скатерти и мелкие лужицы вокруг сыра. Граппа, отметила я и немедленно поняла, как мне теперь поступить. Я неторопливо вытянула руку вбок, а потом быстрым ее движением опрокинула две ближайших свечи.