– Красиво, – сказала она.
Престон, нахмурившись, смотрел вперед.
Эффи так и подмывало выдать какую-нибудь колкость насчет его недружелюбия. Но тут совсем рядом раздался громкий треск, как будто кто-то вырывал дерево с корнями.
Эффи в ужасе взглянула вниз. Под ней крошилась скала.
– Берегись! – Престон схватил ее за руку и оттащил в безопасное место.
Мгновение спустя выступ, на котором она стояла, со зловещим грохотом рухнул в море. Расколотые камни один за другим исчезали под водой.
Эффи прижалась лбом к груди Престона, уткнувшись головой ему в подбородок. Сквозь рубашку она чувствовала жар его тела, слышала, как бьется сердце в груди.
Потом они резко отпрянули в стороны, и все же Эффи успела рассмотреть его блокнот и прочитать выбитое на обложке имя: П. Элори.
– Не стой так близко к краю обрыва, – рявкнул он, поспешно застегивая куртку, словно бы желая забыть, что они только что касались друг друга. – Не зря натуралисты вовсю трубят о втором Наводнении.
– Это ты! – выдохнула Эффи.
– Что? – сузив глаза, переспросил он.
У нее перехватило дыхание. Несколько недель Эффи мысленно рисовала себе образ мерзкого П. Элори, наделяя его самыми ненавистными чертами. Студент литературного колледжа. Изворотливый и беспринципный любитель Мирддина.
Аргантиец.
– Ты забрал мои книги, – наконец бросила Эффи, от нахлынувшего адреналина в голове стучало. Она вспомнила, как стояла возле стойки регистрации, как подошедший парень написал ей номер на тыльной стороне ладони, и вновь ощутила разгорающийся гнев. – О Мирддине. Библиотекарь сказала, что они все выданы.
– Вообще-то они не твои. Это собственность библиотеки.
Эффи смотрела на него, ощущая, как дрожат руки. Мысленно споря с воображаемым П. Элори, она всегда приводила разумные доводы, но сейчас, рядом с ним, все убедительные аргументы просто вылетели из головы.
– Что ты вообще здесь делаешь? – выпалила она. – Решил порыться в вещах мертвеца, чтобы стянуть что-то нужное для… какой-нибудь научной статьи? Наверняка сможешь написать пару абзацев о пятнах от кофе на его столе.
– Мирддин уже полгода как мертв, – спокойно заметил Престон. – Желание узнать о его жизни вполне законно.
Ветер яростно трепал волосы Эффи, выбивая пряди из черной ленты. Престон скрестил руки на груди.
От его бесстрастного ответа внутри все сжалось. Эффи судорожно рылась в ворохе крутящихся в голове мыслей, пытаясь отыскать хоть что-то, какую-то зацепку, стрелу, способную пробить его невозмутимость, и наконец уцепилась за одну идею.
– Как ты вообще сюда попал? – дрожащим голосом поинтересовалась она. – Аргантийским студентам с временными паспортами не позволено покидать Каэр-Исель.
Престон все так же твердо взирал на нее сквозь стекла очков. Слова Эффи его ничуть не смутили.
– Моя мать – ллирийка, – пояснил он. – Да и в любом случае, мне дали академическую визу. Я приехал сюда с разрешения декана Фогга, чтобы собрать письма и документы Мирддина для университетского архива.
Только сейчас Эффи уловила в его речи едва заметный акцент: чуть смягченные твердые согласные, больше похожий на выдох звук «х». Прежде ей не доводилось так долго беседовать с аргантийцем, и на краткий миг Эффи пленила манера Престона изящно округлять губы, когда он тянул гласные. Но, тряхнув головой, она вновь ощутила, как внутри пылает гнев.
– К чему тебе вообще Мирддин? – поинтересовалась она. Горло вдруг сжалось, к глазам подступили слезы. – Он наш национальный автор, не твой. Ты хотя бы читал его книги?
– Я прочитал их все. – Престон внезапно посуровел. – Он вполне законный объект научного исследования вне зависимости от происхождения заинтересованного ученого.
Столь бесстрастная уверенность выводила из себя. Неделями она готовилась к подобному противостоянию, и вот теперь, когда дело дошло до схватки, он побеждал.
Эффи вспомнила слова библиотекаря.
– Ты хочешь первым рассказать историю его жизни, – сказала она. – Ты… просто уцепился за удобную возможность.
Аргантиец, пишущий о жизни ллирийского кумира, самого Мирддина… Это казалось настолько ненормальным, что Эффи не могла подобрать подходящих слов.
– Рассказывать истории никому не запрещено, – твердо заявил он. – К тому же я пока не строил никаких планов. Я приехал сюда ради правды.
Эффи глубоко вздохнула, пытаясь понять, что же питает ее злость. Не считая праведного гнева на аргантийца, посягнувшего на наследие Мирддина, ею двигало нечто более глубокое и болезненное.