Безаппеляционность тона Холмса вывела меня из себя:
— Откуда вы знаете? Вы что, светили ему?
Холмс отечески похлопал меня по плечу.
— Разбирая пузырьки, любезно подаренные мне нашим другом Дэниелом, я заметил, что один из них завернут в пергамент, подобранный в кабинете покойного. Интуиция подсказала мне, что два имеющихся куска составляли некогда одно целое. Смотрите, Ватсон!
С этими словами Холмс вытащил из кармана второй кусок и, соединив его с первым, протянул мне. Два обрывка образовали целый лист. На втором куске какой-то невежда написал кривым почерком: «Смит замени бривно где крест».
— Вы поняли, Ватсон? Это всего-навсего план строительных работ. А второй кусок пергамента Грегори, видимо, обронил, похищая книгу… — Холмс довольно потер руки. — Итак, и эта последняя надежда Грегори рухнула. Что бы вы сделали на его месте, Ватсон?
— Я бы утопился в Темзе.
— Гениально, Ватсон! Видимо, он решил сделать именно это. Лучше всего топиться в Темзе бросаясь с моста…
— А купаться — прыгая с парапета, — заметил я.
— И Грегори пошел на мост, — продолжал Холмс, игнорируя мой выпад. — Его намерение несколько поостыло при виде плещущегося и кувыркающегося в волнах мистера Наполеона. К тому же, в самый последний момент он вспомнил о письме, переданном ему вечером, в день похорон. Бегая в пододеяльнике по замку, он так и не удосужился его прочесть. Благодаря нашему другу мистеру Наполеону…
— Вашему другу, — поправил я.
— …у нас в руках оказался обрывок этого письма. В нем, как вы помните, неизвестный, имя которого начинается с буквы «М», угрожал Грегори разоблачением. Напрашивается вопрос…
— У кого напрашивается? — поинтересовался я. — Если вы решили, что у меня, то жестоко заблуждаетесь.
— У меня! — заорал Холмс. — У меня напрашивается вопрос!.. Какой же у меня напрашивается вопрос? — Холмс замолчал, пытаясь что-то вспомнить. — Ладно. Нам надо было убедиться… Мне, мне надо было убедиться, — поспешно добавил он, заметив, что я собираюсь что-то сказать. — Мне надо было убедиться, что на мосту действительно был Грегори. Это было нетрудно сделать. Поднявшись на мост и пройдя пару раз туда и обратно, я обнаружил, что он весь испещрен следами сапог с выбитым крестом.
— Да что вы говорите! — мне стоило большого труда сохранить серьезное выражение лица.
— Да, да, уверяю вас, так оно и было. Теперь спрашивается, кто же был тот «М», который написал письмо?
— Митридат Евпатор? Александр Македонский? Марк Аврелий?
— Монтигомо Ястребиный Коготь! — заорал Холмс. — Маргарита Наваррская! Замолчите вы когда-нибудь?!
— Да, — сказал я. — Когда-нибудь.
Холмс вытер пот со лба.
— Когда-нибудь, Ватсон, — сказал он, — вы сведете меня с ума.
— Итак? — спросил я, подбадривая Холмса. — На кой черт вам был нужен этот… на букву «М», если вы и так уже выяснили, что преступником был Грегори?
— Вы не правы, Ватсон. Мне еще не все было ясно.
— Неужели?
— Да-да. Я надеялся, что разыскав «М», мы получим неопровержимые улики против Грегори. А потом мы могли бы арестовать его за попытку шантажа — это, как вы знаете, дело подсудное… Итак, перво-наперво я решил установить личность написавшего письмо. С этой целью я внимательно изучил чернила, которыми оно было написано. Как вы знаете, я великолепно разбираюсь в чернилах. Поэтому для меня не составило большого труда определить, где были куплены эти. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что чернила купили в лавке напротив кладбища, где похоронен Хьюго Блэквуд! И тут меня осенило.
— Как обычно, — подтвердил я.
— Я вспомнил священника! Преступник Грегори — неизвестный «М» — священник, забегавший в кладбищенскую сторожку написать записку во время похорон Хьюго Блэквуда, — помните, сторож говорил о нем, — и… вновь преступный мир! Я вспомнил, вспомнил, где видел того священника раньше. Кольцо замкнулось! Я понял, что письмо написал именно он! Больше некому!
— Да, я понимаю. Ведь это единственный человек в Англии, умеющий писать…
— Помните, мой поединок с профессором Мориарти? — не слушая меня, голосом провинциального трагика произнес Холмс. — Мою смертельную схватку с этим гением преступного мира? Помните, как меня едва не поглотила зловещая пучина Рейхенбахского водопада? Помните, как… — он хотел еще что-то прибавить, но не нашел слов и сбился с торжественного тона. — Так вот. У профессора было два сообщника. Один из них, полковник Моран — о нем вам известно — после гибели профессора швырял в меня каменные глыбы. Второй — о нем я в свое время умолчал — камней не бросал. Он сидел на противоположной скале и показывал, куда надо бросать. Это и был Фрэнк Моррел.