— Брюки твои! Ах да, в них полетишь. Майки… Две положила, хватит. В них все равно не любишь ходить летом. Понадобится — постираю. Сорочки уложены. Теперь мой багаж. Так… Сарафан белый, второй — мелкими цветочками, третий — с оборочкой по подолу… Туфли белые, босоножки… Ой, растеряха, кажется, забыла!
Кинулась к чемодану, нашла вещи и вздохнула с облегчением.
— Голова кругом идет. Деньги… Кошелек ты возьмешь, Володя. Я ведь растеряха, оставлю еще где. Билеты на самолет… Где билеты?
— На телевизоре. С паспортами вместе.
— Видишь, вправду растеряха. Сама положила туда и забыла уже. Твой бритвенный прибор!..
— Успеешь положить. Мне утром побриться надо.
— Только напомни, пожалуйста, а то оставим дома.
Успокоилась только в самолете, когда стюардесса объявила о взлете и попросила пристегнуть ремни. Набрали высоту, и Марина задремала, склонив голову мужу на плечо.
В Симферополе сразу почувствовали дыхание юга. Марина радовалась, что не ошиблась в нарядах, выглядит не хуже других.
— Золотые ручки у твоей жены, — шепнула в троллейбусе, когда ехали из аэропорта в город. — Сшила не хуже, чем в ателье.
— Мастерица, — отшучивался Глотов. — Сама несколько ночей не спала, меня издергала.
— Тебе легко говорить, а мне и впрямь не верилось… Духота какая. В Ленинграде, наверное, дождь, а тут жарища.
В открытые окна врывался горячий степной воздух.
До санатория они добирались на автобусе. Им объяснили, что за Алуштой будет село Малый Маяк, там и выходить, а потом спуститься по дороге к морю.
Миновали городские тенистые улицы, проплыло перед окнами Симферопольское водохранилище, и открылись горы. Марина не отрывала глаз от вершин, лесистых склонов.
На перевале автобус остановился. Пассажиры вышли попить воды из родника, бьющего у подножия скалы.
— Каменная гора, а родник из-под валунов бьет, — заметила жена с неподдельным удивлением.
Во дворе ресторана, притулившегося к горе, официант, одетый в форму суворовского солдата, жарил на мангале шашлыки. Синий дымок от жаровни поднимался к ветвям старой шелковицы. К отдыхающим подошла девушка и рассказала, что на этом перевале ранен был Кутузов, в висок и правый глаз. Тогда русские войска сражались с армией крымского хана, шла русско-турецкая война.
Солнце коснулось кряжей, когда вышли из автобуса на остановке у села Малый Маяк. Кругом лежали горы, извилистая лента асфальтированного шоссе с черно-белым ограждением перерезала их. На склонах приютилось село: белые домики с садами и виноградниками, плантации цветов. Улочки сбегали вниз, крыши домов находились на уровне дороги, возле калиток росли кипарисы и пирамидальные туи.
Спустились за село — и открылось море, голубоватое и ласковое. Марина задохнулась в восхищении: будь у нее крылья, сорвалась бы и полетела, так манило море к себе покоем и безбрежностью.
Разместили Глотова с женой в отдельном двухместном номере на четвертом этаже главного санаторного корпуса. Когда дежурная ушла, пожелав приятного отдыха, Марина подошла к окну, отодвинула занавеску:
— Володя, ты посмотри, оно рядом, море!
— Насмотришься еще.
— Пошли купаться, а?
— Прямо сейчас?
— А чего ждать? Я ничуточки не устала.
Марина открыла чемодан, достала купальник, быстро переоделась. Когда они вышли, солнце уже зашло. В парке прогуливались отдыхающие. На пляже купающихся было не много, волны размеренно накатывались на галечник и с шипением откатывались, оставляя на камнях белых медуз.
Сбросив платье, Марина осторожно вошла в воду.
— Теплая какая! — сказала с удивлением и радостью. Зашла поглубже и окунулась, присев по-детски. — Ой!
— Что еще там?
— Волна плеснула. А вода в море и впрямь соленая! И ничуточки не противная.
Они возвращались в быстро густеющих сумерках, вовсю стрекотали цикады. Ночью через открытое окно слышен был размеренный шум морского прибоя.
— Ты не спишь, Володя? — спросила Марина тихо. — Мы ни на какие экскурсии пока не поедем, ладно?
— Ладно.
— Будем загорать и купаться.
— Спи. Накупаешься и загоришь. Месяц отпуска впереди.
— Целый месяц! Господи, хорошо как! Не верится даже, что есть такая жизнь на свете…
На пляже они облюбовали себе уголок у стенки бетонного мола, который уходил в море и обрывался. Мальчишки бросались с него в воду, изредка причаливали теплоходики, увозили и привозили отдыхающих.
Глотов приносил лежаки, раскладывал. Одежду и полиэтиленовую сумку клали у изголовья, чтоб не мешали ни им, ни проходившим.