Жидикин стремился, чтобы человек дошел до сути выводов и уравнений, а не заучивал лишь до экзамена, когда все тут же выветривалось. Рассказать о рядах с положительными членами и исследовать их сходимость — это казалось проблемой из проблем. Не говоря о ряде Тейлора, рядах Фурье с разложением и графическим построением. А ведь все просто, когда учили: «Знакочередующийся ряд сходится, если его члены все время убывают по абсолютной величине и предел общего члена равен нулю…»
После занятий у Жидикина студенты исправляли не только незачеты, но и смело сдавали экзамены, получая обычно высокие оценки. На кафедре не могли нарадоваться, замечая, как кривая успеваемости поползла вверх.
Узнав Петра Федоровича ближе, студенты-заочники приезжали к нему иной раз группами, дверь квартиры не закрывалась. Велись шумные споры, рассказывали о жизни, своей работе на БАМе, на нефтяных промыслах Сибири. Жидикину было приятно, что его студенты — участники больших строек, их руками добываются нефть, газ, уголь, руда. Здесь не только говорили о богатствах недр, но не замалчивали и недостатки, — чувствовалось, они жгут сердца, — предлагались деловые решения. И оседало многое в горячих головах. Приезжая на место, молодые иначе смотрели на привычное, старались изменить положение к лучшему. Иначе зачем тогда сидели по ночам над учебниками, теряли время, изматывали в бессоннице самих себя? Не ради громких фраз брали ответственность, а по убеждению, жажде сделать что-то свое. Пусть малое, но свое, чтобы не стыдно было смотреть людям в глаза. Мальчишки послевоенного времени, они росли великими оптимистами. Твердо были убеждены, что пришли в мир не просто прожить и отгулять положенное, а продолжить то, что начали и не успели отцы. Они и жили трудно, потому что стремились все делать вдвойне — за себя и за отцов.
Буровой мастер из Коми Святослав Мелехин долго обсуждал с Жидикиным метод скоростного бурения нефтяных скважин. Обсчитывали набор глубины разными долотами, определяли математически давление пластов глины на то, сколько выдержат они без обсадной колонны, которая обычно ставилась именно для подстраховки, чтоб не допустить сползания глин до установки эксплуатационной. Мелехин окончил техникум и теперь заочно заканчивал институт. Расчеты убеждали: можно обойтись без промежуточной колонны, а это значительная экономия и времени при бурении, и стальных труб.
По возвращении в родное управление Мелехин развернул с бригадой соревнование, девизом которого стали слова: «Нефтяные скважины — на поток!» Инициативу подхватили по всему краю. Но на первых порах нашлись противники. Начальник участка не вытерпел однажды и сказал Мелехину:
— Какой только умник подбил тебя?
Мелехин, сжав кулаки, пошел на инженера:
— Умник, как ты выразился, — мой преподаватель высшей математики. В войну получил фашистскую пулю из пулемета в спину, ног лишился, а не отлеживается. Воюет за нас, безотцовщину, у кого батьки лежат в братских могилах. Учит нас, работяг, людей настоящих лепит. Ты сюда, инженер, по договору приехал, отбудешь свое, на кооперативную квартиру скопишь и вернешься в теплое гнездышко. Нам же здесь долго жить. Так что не мешай, пожалуйста.
Занимался Жидикин в меру сил научной работой, подготовил и опубликовал несколько статей. Какие сам написал, какие — в соавторстве. Но главным для себя считал труд со студентами. В учебную деятельность ушел с головой. Придумывал интересные задания, составлял и расписывал их с таким расчетом, чтобы заинтересовать высшей математикой, дать ее основы на всю жизнь. На факультете ежегодно составлялись списки тех, кто, по мнению преподавателей, отстал безнадежно. Жидикин не соглашался, просил разрешить еще раз поговорить с человеком, — верно, запустил учебу, но имелись на то обстоятельства. Его пытались образумить: здесь высшее учебное заведение, вуз, который готовит специалистов, а не детский сад. Но Жидикин стоял на своем. Претенденты на отчисление приходили на квартиру: иные — смирившись с обстоятельствами, иные — в отчаянии. Петр Федорович успокаивал, начинал разговор обычно с шутки, вспоминал свои студенческие годы, надежные плечи товарищей. Теперь мог сполна возвратить свой долг.
— Такая вот картина, — заключал обычно беседу. — Разные у нее краски — белые, красные, но и черные, конечно. А как бы вы хотели? Видеть жизнь только в голубом свете? С завтрашнего дня за работу. И начнем все с начала, с самых азов. Потому и запутались, что прыгали по материалу, а системы не имели. Помните студенческую старую шутку? Профессор спрашивает готовящегося к экзамену: «Ну как дела, коллега?» А тот в ответ: «Беда, профессор. Интегралы берем, а дроби заедают».