– Всего доброго, – ответил я и зашагал дальше к гостинице, размышляя о своем новом знакомом.
Глава II
Искусство делать выводы
Как и было условлено, мы с Шерлоком Холмсом встретились на следующий день ровно в полдень и, не откладывая дела в долгий ящик, сразу же поехали смотреть квартиру в доме номер 221 – Б на Бейкер – стрит[17], о которой он говорил во время нашей первой встречи. В квартире были две уютные спальни и просторная общая гостиная с двумя большими окнами, обставленная удобной мебелью[18]. Апартаменты показались нам подходящими во всех отношениях, а плата, если делить на двоих, оказалась столь незначительной, что мы тут же договорились о найме. В тот же вечер я перевез свои вещи из гостиницы, Шерлок Холмс привез несколько коробок и чемоданов на следующее утро. Еще пару дней ушло на то, чтобы разобрать и разместить в квартире наше имущество. Покончив с этой непростой работой, мы наконец смогли расслабиться и стали обживать свой новый дом.
Холмс оказался не самым худшим соседом. Шума он не создавал и придерживался постоянного распорядка дня. Почти не бывало такого, чтобы он ложился спать после десяти, а завтракал и уходил Холмс рано утром, еще до того, как я просыпался. Иногда он весь день проводил в химической лаборатории, иногда в прозекторской, а бывало, что просто гулял, и, что интересно, похоже, в самых глухих районах Сити[19]. Иногда Шерлок Холмс уходил в работу с головой, и тогда ничто не могло сравниться с его энергичностью, но бывало, что его охватывала какая-то непонятная хандра, и тогда он мог целый день пролежать на диване в гостиной, не произнося ни слова и даже не шевелясь. В такие дни я замечал в его глазах такое умиротворенное, отсутствующее выражение, что заподозрил бы своего соседа в употреблении какого-нибудь наркотика, если бы не знал, насколько он сдержан в своих желаниях.
Шли недели, и мой интерес к этому человеку вместе с намерением разобраться в его целях и взглядах на жизнь постепенно становились глубже и острее. Даже внешний вид Холмса способен был привлечь внимание случайного наблюдателя. Росту в нем было более шести футов[20], а благодаря необычайной поджарости он казался и того выше. Взгляд у него был острый, пронизывающий, кроме тех периодов оцепенения, о которых я уже упоминал. Узкий ястребиный нос придавал его лицу оттенок настороженности и решительности. К тому же у Холмса был квадратный выступающий подбородок, характерный для людей уверенных в себе и энергичных. Руки Шерлока Холмса постоянно были в чернильных пятнах и следах от химикатов, но, несмотря на это, он обладал необычайной точностью движений, в чем я не раз имел возможность убедиться, наблюдая за тем, как он управляется со своими хрупкими алхимическими приборами.
Меня, вероятно, можно посчитать докучливым любителем совать нос в чужие дела, если я признаюсь, какой интерес вызвал у меня этот человек и как часто я пытался пробиться сквозь стену молчаливой замкнутости, которой Холмс окружил все, что касалось его самого. Но, прежде чем читатель вынесет мне приговор, я хочу напомнить, какой бесцельной была моя жизнь и сколь мало меня окружало такого, на что я мог бы обратить свое внимание. Здоровье не позволяло мне выходить на улицу, кроме тех дней, когда погода была исключительно благоприятной, к тому же у меня не было друзей, которые навещали бы меня и нарушали однообразие моего существования. В данных обстоятельствах я по-настоящему обрадовался тайне, которая ореолом окружала моего соседа, и проводил значительную часть своего времени в попытках разгадать ее.
Медицину Холмс не изучал. Как-то раз он сам в ответ на мой прямой вопрос подтвердил предположение Стамфорда относительного этого пункта. Никаких книг, которые обычно штудируют желающие получить ученую степень в науке или какой-либо другой области, в его руках я не видел. Но в то же время его интерес к определенным дисциплинам был очевиден, хотя кое в чем познания Холмса были поразительно узки и ограничены. Нет сомнения, что никто не стал бы так отдаваться работе или добиваться такой скрупулезной точности в деталях, если бы перед ним не стояла определенная цель. Те, кто занимается чтением бессистемно, редко отличаются особым вниманием к малозначительным деталям прочитанного. Никто не забивает себе голову мелочами, если на то нет серьезных оснований.
Невежество Холмса было так же примечательно, как и его эрудиция. О современной литературе, философии и политике он не знал ровным счетом ничего. Однажды, когда я процитировал Томаса Карлейля[21], Шерлок Холмс с самым простодушным видом поинтересовался, кто это такой и чем он известен. Впрочем, мое изумление достигло предела, когда я случайно узнал, что мой сосед не знаком с теорией Коперника[22] и строением Солнечной системы. Я просто не мог взять в толк, как это образованный человек девятнадцатого века может не знать, что Земля вращается вокруг Солнца.
17
При жизни А. Конан Дойла Бейкер-стрит насчитывала восемьдесят четыре дома. Дом 221 на ней появился в 1930 году, когда в нее влились сначала Йорк-стрит, потом Аппер-Бейкер-стрит. «О том, имел ли сам Дойл в виду какой-то конкретный дом, когда в 1886 году помещал своего героя на Бейкер-стрит, практически ничего не известно. Единственное прямое указание имеется в воспоминаниях сэра Гарольда Морриса (1876–1967) «Взгляд назад» (1960). Сэр Гарольд утверждал, что однажды Конан Дойл обратился кего отцу, известному врачу-дерматологу доктору Малколму Моррису (1849–1927), с которым обсуждал многие детали задуманной им серии детективных рассказов о Шерлоке Холмсе, с вопросом о наиболее подходящем лондонском районе для проживания героев, и тот сказал: «Почему бы не поместить его и Уотсона на Бейкер-стрит, в дом 21, где мой дед Джон Моррис жил после отставки из Бомбейской гражданской службы?» По утверждению сэра Гарольда, Конан Дойлу понравилась идея насчет Бейкер-стрит, и он отправился взглянуть на № 21. ‹…› Полагая, что жильцы могут возражать, если он даст дому настоящий адрес и поселит там своего детектива, Дойл добавил цифру 2 перед номером дома и сделал гостиную о двух окнах, а не о трех, как это было в действительности» (Чернов С. Бейкер-стрит и окрестности… – С. 15–16). «Буква «б» (сокращение от «бис» (от лат. bis – дважды – А. К)), по утверждению автора классическиххолмсианских книг Майкла Харрисона («По стопам Шерлока Холмса» и «Лондон Шерлока Холмса»), указывала на то, что квартира Холмса и Уотсона располагалась над магазином или конторскими помещениями, имевшими отдельный вход» (там же. С. 23).
18
В последующих произведениях шерлокианы герои А. Конан Дойла будут говорить о гостиной как о маленькой комнатке.
19
Сити (City, англ. city – город) – исторически сложившийся деловой и культурный центр Лондона.
20
То есть Шерлок Холмс был довольно высоким человеком: больше 1 метра 83 сантиметров (в 1 футе 0,3048 метра).
21
Томас Карлейль (1795–1881) – английский публицист, историк и философ, автор книг «Сартор Резартус» (1834), «Прошлое и настоящее» (1843), «История французской революции» (в 3-хтомах, 1837), «Современные памфлеты» (1850) и др. В работе «Герои, почитание героев и героическое в истории» (1840) сформулировал концепцию «культа героев», согласно которой историю творят великие личности, а не массы. О том, что имя Т. Карлейля возникло в повести А. Конан Дойла неслучайно (а также о том, что в первом произведении шерлокианы писателю – в плане общности интересов – еще ближе образ доктора Ватсона, свободно цитирующего Т. Карлейля, нежели Холмса, ничего о нем не знающего), можно судить по письму, написанному А. Конан Дойлом за полтора месяца до начала работы над «Этюдом в багровых тонах» и направленному в редакцию портсмутской газеты «Хэмпшир пост», где оно и было опубликовано 29 января 1886 года. Письмо А. Конан Дойла было ответом на большую статью, напечатан-ную несколькими днями ранее этой газетой. В статье критически оценивалась личность Т. Карлейля и особенно его человеческие качества. А. Конан Дойл счел своим долгом вступиться за покойного философа. Вот выдержки из его письма: «Не было еще в истории литературы скандала более мелочного и вызывающего глубочайшее сожаление, чем те нападки, которым подвергся Карлейль сразу же после своей кончины. Смел ли кто при жизни шепнуть против него хоть слово? Но вот старый лев испускает дух, и стая шакалов от мала до велика набрасывается на его бездыханный труп!»; «Главный грех Карлейля состоял в том, что он говорил правду; из всех проступков этот в нашем мире прощается наименее охотно»; «Выутверждаете, будто Карлейль жаловался нудно и всегда на одно и то же. Согласимся же, что последовательность – не порок. Далее Вы утверждаете, что влияние его идей падает. Трудно вообразить себе нечто более далекое от истинного положения дел. Влияние Карлейля не просто возрастает: только оно практически и определяет сегодня взгляды нового поколения. И спустя триста лет Карлейль будет возвышаться над авторами Викторианской эпохи точно так же, как Шекспир высится над своими елизаветинскими современниками. Впрочем, ответ на вопрос об истинной ценности учений Карлейля способно дать только время. Сесть за это письмо меня вынудили нападки личного свойства. Подобно мухам, липнущим к наименее аппетитным частям мясной туши, критики облюбовали себе относительно темные уголки великого разума. Строгость, с какой они его судят, может ввести в заблуждение человека, не изучавшего обсуждаемый предмет самостоятельно. В надежде свести вероятность этого к минимуму я и рискнул побеспоить Вас этим длинным письмом». (Конан-Дойль А. Карлейль: философ и личность // Конан-Дойль А. Уроки жизни.: Пер. с англ. – М.: Аграф, 2003. – С. 62–65.)
22
Согласно теории польского астронома Николая Коперника (1473–1543), в центре Солнечной системы находится Солнце, а не Земля, как было принято считать до этого; Земля же и другие планеты Солнечной системы вращаются вокруг Солнца. Гелиоцентрическая теория изложена Коперником в работе «Об обращениях небесных сфер» (1543), запрещенной католической церковью с 1616 по 1828 год.