Ткаченко выступал в среднем весе, а вот Галковский был полу-легковесом, так что именно к нему я обратился со своей необычной просьбой, тем более что давал ему списывать контрольные работы по математике, а потому он был мне кое в чем обязан.
Удивительно, но он с пониманием воспринял мою просьбу и тут же рассказал, что с ужасом вспоминает свою первую тренировку, когда получил сильнейший удар от противника в левый глаз. Тогда, по его словам, ему показалось, что из глаза посыпались искры, а глазницу пронзила совершенно нестерпимая боль.
По его словам, этот удар, достойно перенесенный им, позволил ему в дальнейшем без страха выходить на бои с лучшими противниками.
Мне трудно определить, насколько Галковский был тогда искренним, либо он просто решил наказать меня за мое поведение в недавнем прошлом, когда подрался после уроков с Ткаченко, причем если вначале он выигрывал за счет скорости и техники, то потом сильные удары более мощного средневеса сделали свое дело, и обессилевший Галковский, поняв, что не в состоянии противостоять тому, заплакал не от боли, а от обиды.
И я оказался среди тех, кто смеялся над его слезами, как бы поддержав более сильного, хотя с Ткаченко никаких отношений не имел!
И вот мы оказались вдвоем в спортзале школы.
- Ты готов? - поинтересовался Галковский, и я почувствовал в его словах какое-то странное удовлетворение.
- Да, давай! - ответил я, подставив ему под удар лицо, стараясь не жмуриться.
Неожиданно Галковский нанес мне удар в лицо, и у меня словно искры посыпались из глаз, после чего резкая боль пронзила всю мою суть, а затем все вокруг покрылось темной мутью, так что мне показалось, что я на мгновение потерял сознание.
Лишь потом я понял, что это был классический нокдаун, и удивительно лишь то, что мне удалось устоять на своих двоих.
Сумев собрать всю свою волю в кулак, я не застонал и даже сумел криво усмехнуться, хотя мое лицо ужасно болело, а глаз на время потерял подвижность, пусть бровь и не была рассечена.
- Всегда к твоим услугам! - высокопарно произнес Галковский и отправился по своим делам, оставив меня одного со своими мыслями в центре спортзала.
И в этот момент я почувствовал острую ненависть к человеку, исполнившему мою просьбу, но при этом доставившему мне и физическую боль, и моральное унижение.
Так за короткое время я уже дважды испытал чувство своей неполноценности, что могло окончательно уничтожить меня, как независимую, самодостаточную личность.
Из создавшейся ситуации было только два выхода: либо я с сегодняшнего дня мог превратиться в ничтожную, никем не уважаемую “шестерку”, и прожить жизнь, поддерживая штаны какому-нибудь боссу в будущем, либо полностью перековать себя в жестокого монстра, лишенного сочувствия к кому-либо и способного подчинить себе всех вокруг, для чего я должен был заниматься самоистязанием, добиваясь поставленной цели.
Решение пришло ко мне почти что мгновенно, и уже на следующее утро, которое было субботой, я начал изнурять себя физическими упражнениями, не понимая, что бессистемное занятие ними ничего полезного мне не даст кроме того, что нанесет вред моему здоровью.
Подумав немного, я вспомнил, что на стадионе “Динамо”, на котором я посещал секцию фехтования, работает секция борьбы дзюдо.
Я часто наблюдал из окна спортзала за крепкими ребятами, которые на открытой площадке выполняли разные борцовские приемы, и завидовал черной завистью их стройным фигурам, быстроте и целеустремленности.
Во вторник, после занятий в школе, я отправился на тренировку, но, не доходя до фехтовального зала, повернул в зал борьбы и предстал пред очи известного борца и тренера, чемпиона мира Сергея Новикова.
Тот с интересом посмотрел на мою спортивную сумку, между ручек которой виднелись гарды двух шпаг.
- Молодой человек, Вы случайно не перепутали залы, а, может, почему-то решили проткнуть меня Вашими железяками? - поинтересовался тренер под гогот юных борцов, чувствующих себя хозяевами положения.
Что-то последнее время я постоянно превращался в источник насмешек! И с этим надо было заканчивать! А потому подчеркнуто независимо я ответил:
- Нет, я просто решил потренироваться здесь, чтобы надрать потом задницы наиболее остроумным среди Вашего шобла!
Не вступая в полемику, тренер коротко бросил мне:
- Ну что ж, иди в раздевалку и покажи, что на самом деле можешь. Если ты такой же шустрый в борьбе, как и на язык, то я тебя возьму, хотя мест у меня нет, а если ты можешь только трепаться, то иди и дальше фехтуй!
Уже через десять минут я летал по татами, как Ванька-Встанька, а юные борцы отрабатывали на мне очередные приемы, не применяя из-за требования тренера болевых приемов.