- Может быть, остепенились? - предположил доселе молчавший бизнесмен Коллонтай.
- Хорошо бы так, - вздохнул Берг. - Но сегодня на пикете отсутствовали главные заводилы - Абель, Маузер и Скрипка. Из числа ранее засветившихся был один только ливиец Уйо. И если бы не неприличный плакат, то полицейские даже не стали бы их трогать.
- А что, кого-то все же тронули? - усмехнулся Дубов.
- Парочку особо горластых отвели в участок, составили протокол и отпустили, - ответил инспектор. - Да, кстати! Оба находились в средней степени наркотического опьянения.
- Аскольд Мартынович, вы все это говорите так, будто чем-то очень озабочены, - проницательно заметил детектив.
- Что ж, Василий, вы угадали, - не стал отпираться инспектор. - Обычно вожди лимоновцев активно участвуют во всех мероприятиях и сами больше всех лезут на рожон, буквально напрашиваясь, чтобы их задержали, и лучше всего на десять-пятнадцать суток. А тут вдруг такая пассивность! У меня возникло ощущение, будто сегодняшний пикет - это что-то вроде дымовой завесы, а на самом деле они готовят какую-то большую гадость.
- Да нет, инспектор, мне кажется, вы малость преувеличиваете, - возразил Коллонтай. - Скорее всего, их лидеры перестали ходить на митинги, поскольку занялись, хм, коммерцией.
- Коммерцией или "хм, коммерцией"? - переспросил Дубов. - Как я понимаю, это две большие разницы.
- А вот я вам расскажу, и вы сами решите, коммерция это или "хм", предложил господин Коллонтай. - На той неделе ко мне прямо в салон заявился господин Абель собственной персоной и предложил стать их меценатом. Я жертвую некоторую сумму на культурные мероприятия...
- Простите, на что? - удивился инспектор.
- На культурные мероприятия, - подтвердил Коллонтай. - Оказывается, на имя одного из членов НБП зарегистрирована литературная студия имени Виктора Гюго...
- Кого-кого? - изумился теперь уже доктор Серапионыч. - Причем тут Гюго?
- Ясно причем, - ухмыльнулся детектив. - У них там сплошь Гавроши, подносящие на баррикады патроны. В смысле гандоны из абелевского секс-шопа. Это не считая Квазимод, накурившихся травки, да Эсмеральд с передозировкой героина. Ах да, простите, мы вас перебили. Так что же Абель?
- Ну, он мне предложил такую комбинацию: я жертвую деньги их литстудии имени Квазимодо и тем самым, согласно действующему законодательству, получаю налоговые льготы как меценат и покровитель изящных искусств. А потом Абель отдает мне часть пожертвований наличкой. Он даже показывал таблицу сколько процентов с какой суммы подлежит возврату. Так что выгода обоюдная: Гавроши получают "капусту" на свои дела, а я - скидки по налогам и доброе имя.
- И вы, разумеется, согласились? - спросил Берг.
- Разумеется, нет, - в тон инспектору ответил Коллонтай. - У меня солидный бизнес, на что мне ввязываться в сомнительные аферы? Впрочем, господин Абель особо и не настаивал - ясно, что найдется немало других бизнесменов, не столь разборчивых.
- А мы удивляемся, откуда это у безработного товарища Маузера собственный "Мерседес", - искоса глянул детектив Дубов на инспектора.
- Дайте срок, и до него доберемся, - нехотя пробурчал инспектор.
***
Помещение, в котором Чаликову принимал товарищ Абель, ничем не напоминало штаб радикальной политической организации. Слева по коридору открывался вид на маленькую комнатушку, забитую компьютерной техникой - видимо, здесь верстали порно-газету "УЖЕ" и боевой листок "ЛИМОНКА". А справа, куда Надю и привел некий молодой человек, находилась большая полупустая комната, в одном углу которой стояла незастланая постель, а в другом - телевизор и стопка видеомагнитофонов. На экране маячило нечто совершенно непристойное видимо, это записывались кассеты для секс-шопа. Картину дополнял сам товарищ Абель - человек средних лет в штопаном восточном халате и изрядно стоптанных шлепанцах с огромным помпоном.
Едва отворилась дверь, он вскочил с дивана и кинулся навстречу гостье:
- О, здравствуйте, здравствуйте, дорогая госпожа Чаликова! Ну, как там наша красавица Москва? Как поживает мой друг Эдичка?
- Извините, я с ним незнакома, - сухо ответила Чаликова, несколько удивленная столь радушным приемом.
- Напрасно, матушка, напрасно. Это такой человек, такой писатель! А хотите, я вам дам к нему рекомендательное письмецо?
Только теперь Надя заметила, что прямо над диваном висит цветная фотография некоего господина в кожаной куртке, очках и с короткой стрижкой. Под портретом красовалась размашистая подпись: "Сладенькому Вовочке - от противненького Эдички".
- Ах, извините, забыл представиться - товарищ Абель, - продолжал хозяин, усаживая дорогую гостью в уютное кресло. - А если полностью, то Владимир Ильич. Но вы можете звать меня запросто - Ильич.
Надя слушала разглагольствования Ильича и никак не могла представить себе этого милейшего человека бросающимся под колеса полицейской машины.
С трудом журналистке удалось вклиниться в словоизвержения товарища Абеля:
- Владимир Ильич, меня интересуют политические цели вашей организации...
- Нет-нет, умоляю вас, никакой политики! - бурно запротестовал Ильич. Вас, конечно же, ввели в заблуждение разные злопыхатели. Причем тут политические цели, когда у нас литературная студия!
- Вот оно как, - искренне подивилась Надя. - Но ваше участие в разного рода акциях...
- Нет-нет, госпожа Чаликова, это чисто литературные акции, - успокоил собеседницу товарищ Абель. - Просто некоторые невежды принимают их за политику. А на самом деле мы революционные писатели. Вот, кстати, заглянули бы к нам на заседание, я тут как раз готовлюсь выступить с докладом о творчестве товарища Лимонова. И вы сами убедитесь, что мы никакие не экстремисты, а самые что ни на есть мирные люди. Помните, как в песне: "Мы мирные люди, но наш..." Впрочем, нет, простите, это из другой оперы.
- Ну хорошо, я поняла, что вы поклонники Лимонова, - перебила Надя. - Но неужели вы только тем и заниматесь, что изучаете его, гм, творчество?
- Нет, ну почему же, - радостно подхватил Владимир Ильич. - Мы и Пелевина тоже уважаем. Сказал ведь он, что всякий, имеющий "Мерседес" - дерьмо.
- Видимо, господин Пелевин имел в виду вашего соратника товарища Маузера, - как бы вскользь заметила Чаликова.