Инспектор Берг слегка поморщился:
— Опять вы, Василий, ищете всякие страшные тайны там, где их нет. Совершенно ясно, что гражданка Лавинска просто не справилась с управлением, и оттого «Жигули» занесло прямо в столб. К тому же она не пристегнула ремни безопасности.
— Несчастный случай можно и подстроить, — заметил Дубов. — Вдруг это связано с ее политической деятельностью, или, например, с крупными деньгами?
— Не думаю, — покачал головой доктор Серапионыч. — Насколько я знаю из газет, Лавинска давно отошла от активной политики, а на днях даже вышла из партии, в которой состояла. А что до бизнеса…
— Да не было у нее никакого бизнеса, — подхватил Коллонтай. — Если, конечно, не считать бизнесом попытки продать свой «Жигуль». Не так давно она даже заходила по этому поводу ко мне в офис, но я же занимаюсь только иномарками. В общем, посоветовал искать покупателя самой, хотя и пообещал позвонить, если узнаю, что кому-то нужны «Жигули». Да видно не судьба…
— Дни наши сочтены не нами, — вздохнул доктор Серапионыч. — Всего какую-то неделю назад я лицезрел Лавинску по телевизору, а уже сегодня производил ее вскрытие…
— Ну и как? — обернулся к нему Дубов.
— Что значит «как»? — несколько удивился доктор. — Едва я принялся за дело, как ко мне в морг заявились господа из ГАИ и потребовали выдать заключение о причинах смерти. Ну я и написал, что смерть наступила от естественных причин — если, конечно, таковыми можно считать перелом черепа и прочие повреждения, несовместимые с жизнью. Тем более что это соответствует действительности… К слову сказать, обычно наши доблестные автоинспекторы подобной оперативности не проявляют.
— И это весьма странно, — в глазах детектива Дубова зажегся охотничий блеск. — Значит, все-таки что-то здесь нечисто!
— Не надо искать черную кошку в темной комнате, — пробурчал инспектор Берг, — особенно если ее там нет. Потерпевшая была известным в обществе человеком, и потому работники ГАИ хотели поскорее закрыть дело. Ну, сами знаете, чтобы отвязаться от господ репортеров, а заодно и от начальства. А если вам, дорогой коллега, больше нечем заняться, то вот вам практическое дело. До недавнего времени в нашей стране почти не было проблем с наркоманией, а в последние пару месяцев грянул настоящий наркобум — такое впечатление, будто какие-то негодяи задались целью посадить всю нашу молодежь «на иглу». И, к сожалению, это им удается.
— Мафия, — безнадежно протянул Коллонтай.
— Ну что ж, Аскольд Мартынович, я принимаю ваш вызов, — сказал Дубов. Борьба с наркоманией — задача всего общества, и я постараюсь внести свою лепту в общее дело!
И детектив погрузил ложку в уже изрядно остывшие щи.
Вечером Надежда представила Василию отчет о своих разысканиях:
— Увы, похвастаться особенно нечем. От своих коллег я узнала только то, что Лавинска никогда не отказывала им в интервью, хотя она и не принадлежала к особо ярким личностям, за которыми охотятся корреспонденты. Но мне показалось, что многие склонны считать ее гибель не случайной.
— И какие основания? — насторожился Дубов.
— Никаких, — развела руками Чаликова. — Журналистская интуиция, и только. Не смейтесь, Вася, в нашей профессия она столь же нужна, как и в вашей.
— Ну хорошо, а что говорят господа политики?
— Я покрутилась в парламентских кулуарах, но сколько-то существенной информации почти не выудила. Разве что — Луиза Лавинска была депутатом от Социалистической партии, но в нынешний созыв парламента не баллотировалась. Кстати говоря, теперь социалисты и представители еще нескольких левых и промосковских партий объединены в общую фракцию, — Надя пролистала записную книжку, — «За общую справедливость». Сокращенно — «За ОС». Теперь о Лавинской. Недавно она вышла из Соцпартии, поэтому ее бывшие единомышленники отзывались о ней довольно сдержанно, хотя и не отрицали былых заслуг. Правда, и оппоненты говорили о покойной хоть и с уважением, но без особой теплоты.
— Почему, как вы думаете?
— Я так поняла, что «левые» в обиде на Лавинску, за то что она покинула свою партию, причем со скандалом, а остальные до сих пор воспринимают ее как манфредовку.
— Кого-кого, простите? — удивился Дубов. Надя снова заглянула в книжку:
— Манфредовку. Так называют сторонников Манфреда Петровича Нахтигаля, в прошлом — путчиста, противника независимости вашей республики, потом — так называемого политзаключенного, осужденного по уголовной статье «за попытку свержения законной власти». Ныне Манфред Петрович — пенсионер и неформальный лидер левой оппозиции…
— Ну что вы, Наденька, — рассмеялся детектив, — я, конечно, мало разбираюсь в политике, но уж кто такой господин Нахтигаль, прекрасно знаю. Вы лучше расскажите побольше о Лавинской.
— Так я о ней и говорю, — вскинула бровки Надя. — Во время отсидки Манфреда госпожа Лавинска постоянно выступала за его освобождение, причем занималась этим не только здесь, но и в международных организациях. И так как она всюду утверждала, что пламенного путчиста посадили не за криминал, а за политику, то тем самым терпел ущерб международный престиж вашего государства. Вот за это многие из власть имущих и недолюбливали Луизу Лавинску. Хотя и они отмечали, что покойная, в отличие от своих однопартийцев, была социалисткой по убеждению.
— В каком смысле? — удивился Василий.
— В смысле, что остальные откровенно используют «левую» фразеологию для приобретения политического, а заодно и, чего греха таить, материального капитала. Они и в парламент приезжают на «Мерседесах» и «Вольвах», усмехнулась Надя. — Так что Лавинска со своими убеждениями и «Жигулями» на их фоне выглядела белой вороной. Или, точнее, красной…