Вот этого Новицкому говорить и не следовало. Он мрачно взглянул на пришельца, уже почти выдавив его из комнаты.
— Я не являюсь ни коммерческим фондом, ни бизнес-ангелом. Вам не ко мне. Вам в Сколково. Попрошайничают в основном сейчас там, — заявил Новицкий ледяным тоном.
Псевдоамериканец смешался, перешел с английского на спотыкающиеся русские междометия:
— Да я… Не хотел, конечно… Извините… Не беспокойтесь… Вот черт… — Покраснел и взялся за ручку двери — уходить.
Неожиданная реакция гостя тронула Андрея, который, невзирая на образ жизни, был парнем добрым и совестливым.
— Куда ж вы? Я же просто констатировал факт, что мы не фонд. Вы принесли что-нибудь показать, наверное? Так давайте посмотрим.
Ребята Андрея давно уже бросили свою работу и с интересом наблюдали этот спектакль.
Гость расцвел и засуетился:
— Меня Фил зовут, Филипп, в общем, но Фил лучше. Я привык так. Мне нужно питание. Тут вот у меня разъемы…
И он погрузился с ребятами в разворачивание и установку небольшой коробочки размером с книгу с кучей торчащих проводков.
Новицкий рассматривал Филиппа со странным чувством. С одной стороны, все в нем было дурного тона и вкуса. И одежда, и суетливые, какие-то раболепные движения, и руки, которые он поминутно вытирал о брюки, — внешность инноватора-лунатика с бредовыми поделками. Но, с другой стороны, было в лице, в глазах его какое-то неподдельное, настоящее чувство, название которому в наше блядское время уже и утеряно вовсе, — профессиональной чести и гордости, что ли.
«Шанс, — усмехнулся Андрей. — Где он слово-то это выискал? Что-то из литературы: „Вы мой последний шанс!“ Смешно, ей-богу!»
Через два часа возбужденная команда во главе с Филиппом явилась в кабинет к Новицкому. Фил, уже абсолютно освоившись, очевидно главенствовал в этой группе. Ребята почему-то не возражали, глаза их блестели.
«Все-таки предельно пошлая рожа», — подумалось Андрею.
— Господин инноватор, я готов! На ваш суд, так сказать.
В лаборатории на руку руководителю Cognitive нацепили браслет, грязноватое устройство из проводков и клемм. Фил торжественно откашлялся:
— Мое изобретение, а если захотите, оно станет НАШИМ изобретением, — он пошло подмигнул окружающим, — это прибор по чтению мыслей и трансляции их на трех языках — английском, китайском, русском — через лингвопреобразователь. Благодаря сенсору новейшего поколения BrainRadar F (мозговой радар Филиппа) я научился считывать электрические сигналы клеток мозга на расстоянии до трех метров от испытуемого. Как видите, никаких шлемов не нужно. Браслет снимает мельчайшие тоны сердца для определения связи между мыслями человека и готовностью к действию. Эти данные обрабатываются конвалюционной нейронной сетью. И мы не просто имеем содержание и карту мыслей и намерений человека, пока только до трех уровней погружения, но и вероятность осуществления этих намерений в ближайшее время.
И, не спрашивая разрешения ни у кого, не давая опомниться, Филипп нажал кнопку на приборе. Браслет на руке у Новицкого слегка завибрировал, и через несколько секунд из динамика понеслось монотонное бормотание: «Уровень один. Конвалюционная нейронная сетка… надо уточнить, какая модификация… Ребята пусть разберут до винтиков… Неужели… Круто, конечно… Прорыв, — раздался щелчок: — Уровень два. Мерзкая рожа… и запах тут… неприятно, когда руками дотрагивается… — щелчок: — Уровень три. Блин… завис тут… не ебался уже три дня… все засохнет… Динка в командировке… соскучился… как бы ее уговорить поменьше работать и побольше трахаться…»
Вся группа покатывалась со смеху. Фил довольно потирал щеку. Андрей отстегнул с запястья браслет. Прибор замолк. Новицкий молчал, удивленный и возбужденный. Наконец произнес:
— Круто! Все так! Мы в деле! Давайте подумаем об условиях и первых шагах.
Лицо гостя неприятно изменилось. Сейчас он полностью соответствовал своему галстуку. Андрей очень хорошо знал эти перемены в изобретателях. «Сейчас будут требования миллиардов и контрольных пакетов. Какая же привычная тоска! Как это все вместе уживается в умном человеке?»
И он не ошибся. Последовало два часа скандального глупого торга, который, конечно, кончился в пользу Новицкого и здравого смысла, но для чего-то эти два часа были каждый раз необходимы при похожих процессах.