Ах, сколько достоверности придает артисту эта добросовестность— уже не только профессиональная, но и творческая! Не зря среди сценических средств, выдвинутых Художественным театром, столь важное место занимают паузы. Молчание на сцене может быть выпадением из роли, а может углублять впечатление зрителей. У Яншина паузы удивительно богаты и разнообразны…
Замечательно, что эти свойства были у Яншина с самого начала его актерской работы. В 25-м году в столовую гур- бинского дома вошел закутанный человек с корзинами и чемоданами, в реальность которого сразу же поверили зрители Художественного театра. Конечно, мастерство артиста и душевный, человеческий опыт не стояли на месте все эти сорок с лишним лет. Но вот эта особенная вера во все подробности биографии играемого им героя присущи Яншину от рождения. Даже самая лучшая школа в мире — школа самого Станиславского — не способна обогатить артиста таким правдолюбием и убедительностью на сцене. Но великий режиссер умел раскрыть и утвердить у своего ученика редчайший для реалистического театра дар убедительности и убежденности.
Будучи юмористом-бытописателем, я очень ценю умение имитировать конкретные интонации, присущие жанровым персонажам, словечки и речения, акценты и говоры, диалекты и арго… Сколько радости доставляет аудитории воспроизведение этих забавных и точных примет времени и среды, профессий, национальностей и индивидуальностей! Но Яншин почти никогда не пользуется такой палитрой. Его реплики поначалу нейтральны. Неискушенный зритель в первых явлениях почтет даже однообразным исполнение Яншиным резкохарактерной роли. Но подождите выносить поспешное суждение.
Вот прошло несколько сцен. Наступил значительный момент пьесы. Что-то решается. Или происходит оценка важных поступков, предстоящих действий, узлов взаимоотношения персонажей. Слово дано тому лицу, коего изображает Яншин… И вдруг мы слышим необыкновенно вескую реплику. Если она задумана как смешная, зал разражается хохотом: оказывается, наш артист отлично владеет комическим искусством. Он сдерживал себя доселе. Если драматические мотивы окрашивают реплику Яншина, зрители подаются вперед на своих местах, ибо они непременно тронуты мягким и неназойливым высказыванием артиста…
А потом опять Яншин «стушевывается». Вот уж кто никогда не «вырывает» у партнеров реплики или «выигрышные места». Для Михаила Михайловича в любой роли хватает собственных «выигрышных мест». Где он их берет? А вот где. В системе Станиславского существует такое определение: разбор всей роли «по мысли». Иными словами актеру предлагается, прежде чем «выпустить» на сцену свой нерв и темперамент, свои аффекты и жесты, досконально разобраться в логике и пьесы, и данной сцены, и собственной роли — в ее целом и в ее проявлениях тут, в разбираемом куске. Ой как часто мы видим даже в отличных спектаклях первоклассных театров таких исполнителей, которые, явно пренебрегая предварительным анализом, и играют, так сказать, «вообще»: на имеющемся у данного артиста темпераменте и обаянии. С Яншиным такое не бывает никогда. И железная логика, осмысленность его сценического поведения нисколько не мешает эмоциональной стороне образа, ситуации, сюжета пьесы. Оказывается, подлинное мышление в разработке поведения героя помогает, а не мешает…
В 1936 году М. М. Яншин ставил мою комедию «Мелкие козыри» в Московском театре сатиры. Естественно, что я изо дня в день наблюдал этот творческий процесс у нашего артиста. Не торопитесь возражать: режиссерский труд-де не совпадает с работою актера. Это мне известно. Но мне пришлось видеть, как скрупулезно анализировал Яншин все перипетии пьесы, все конфликты и взаимоотношения действующих лиц. Он не жалел времени, чтобы и для себя решить окончательно, и актеров убедить в верности пай- денных нм логических кусков каждой сцены. Жизненные примеры-параллели, на которых Яншин обучал исполнителей, были необыкновенно просты и вместе с тем очень выпуклы.
Вспоминаю об этих примерах потому, что они показали мне механику яншинской дотошности в трактовке ролей. В результате разбора и общепонятных иллюстраций скелет ролей, скелет данного эпизода выяснен предельно. Теперь можно облекать этот скелет в интонации живой речи, в мизансцены, в мимику и жесты, в красноречивые паузы, в поступки и аффекты…
Кропотливо? Очень. Но необходимо. Это мы видим по той благодатной ясности, какую дает метод действенного анализа игре артиста Яншина. (Конечно, в данном методе Яншин отнюдь не монополист, но один из лучших мастеров.)