1957
Михаил Афанасьевич Булгаков дебютировал в Москве журналист, писал великолепные фельетоны и юмори рассказы. Писатель И. А. Ильф, который рабо Михаилом Афанасьевичем в двадцатых годах в «Гуд восхищением отзывался о заметках, что давал в железнодорожную газету Булгаков. А Ильфа удивить было И понравиться ему — еще труднее: больно взыска был Илья Арнольдович. Но я помню, как Ильф со пересказывал мне, через десять лет после папеча какие-то забавные сюжеты и выражения из произ Булгакова, опубликованных в «Гудке».
Впоследствии вышли маленькие книжечки с фельето юмористическими рассказами М. А. Булгакова. есть две из них — и даже с авторскими надписями. жизни Михаила Афанасьевича я приобрел их у букиниста. Когда я попросил автора надписать мне их, по— Булгаков был крайне удивлен, что я добыл его рас На одной из книжек он написал: «Вы не человек, до Виктор Ефимович, вы какой-то библиофил»; а дру брошюру он пометил очень забавно: «Этот труд я подписывать не намерен. М. Булгаков». Правда, на третьей книге — «Дьяволиада» (повести и рассказы) — Ми Афанасьевич сделал такую теплую и лестную для ме надпись, что я не решаюсь ее воспроизводить…
Помню, часто в конце двадцатых годов Булгаков приходил в существовавший тогда «Кружок друзей искусства и литературы» (это был подвал в Воротниковском переулке, где в начале 1930 года вместо него открыли Дом работников искусств).
вот, придет, бывало, Михаил Афанасьевич в ресто «Кружка» и садится один за столик ужинать. Моя Дружба с Булгаковым началась с того, что всякий раз, как кы встречались в «Кружке», я подсаживался к нему. Такие в приносили мне большую радость. В обществе людей, к которым он не относился с неприязнью, Булгаков удивительно обаятелен, мил и весел. Помню, напри я был доволен, когда Михаил Афанасьевич по мой юмористический рассказ. Один! Ибото расточал он комплименты: лгать в литературных делах просто умел.
Как известно, судьба спектакля «Дни Турбиных» в Художественном театре решалась не просто. Когда пришло время принимать готовый и удивительно талантливый спектакль, критик В. И. Блюм, возглавлявший отдел драматургии Главреперткома, решительно настаивал на запрещении. Я был лично знаком и даже приятельствовал с Владимиром Ивановичем, ибо мы оба сотрудничали в начале двадцатых годов в театральных журналах. Он был очень своеобразным человеком. Например, он неоднократно и решительно выступал с утверждениями, что в Советском Союзе не может быть места сатире, ибо должно утверждать новый строй, а не критиковать его.
Помнится, в 1929 году состоялся даже диспут на тему «Нужна ли нам сатира?» Большой аудитории Политехнического музея. С докладом выступил В. И. Блюм, а ему возражали многие, в том числе М. Кольцов и В. Маяковский… Ильф и Петров написали отчет об этом диспуте в сатирическом журнале «Чудак». Сделанный в форме фельетона, отклик на диспут опубликован теперь в 5-м томе собрания сочинений Ильфа и Петрова издательством «Художественная литература».
Должен еще сказать, что, когда Малый театр поставил пьесу А. В. Луначарского «Медвежья свадьба» (по Мериме), тот же Блюм запретил этот спектакль, хотя Луначарский, как нарком просвещения, являлся его прямым начальством. И Анатолий Васильевич добивался опубликования спектакля через ЦК партии…
А с «Днями Турбиных» дело обстояло иначе. Художественный театр обжаловал решение реперткома. И ЦК назначил комиссию, которая просмотрела спектакль. Поначалу спектакль одобрен не был. Но неожиданно для всех «Дни Турбиных» поддержал И. В. Сталин. Он мотивировал свое решение тем, что спектакль показывает: даже самые хорошие люди обречены на гибель, если они сопротивляются революции.
Мне говорил сам Михаил Афанасьевич, что, когда его существование под влиянием РАППа стало совсем невозможным, он написал Сталину. И Сталин позвонил по телефону ночью Булгакову. Выслушал его объяснения по просьбе Булгакова, велел дать ему место режиссера в Художественном театре. Эту должность Михаил Афанасьевич занимал несколько лет. Так появился «Театральный роман»…