До сих пор помню, как Зощенко похвалил меня за эту пьесу. И даже заметил, что он такого замысла от меня не ждал. За долгие годы нашей дружбы Михаил Михайлович одобрял мои произведения раза три, не более. Но мне столь дороги были его высказывания, что я их запомнил все!..
Д. Г. Гутман, Н. П. Смирнов-Сокольский и я жили в одной квартире на ул. Белинского: каждый снимал у пожилой хозяйки но комнате. Зощенко был частым гостем нашего триумвирата. В огромной пошловатой гостиной с гарнитуром золоченых стульев и диванчиков принимали мы и множество других гостей. Побывал у нас как-то вечером после спектакля А. Н. Толстой. Закончив выступление в зале Капеллы, явился к нам В. В. Маяковский — но это уже другой рассказ…
Оказался у меня с Михаилом Михайловичем и общий друг — литератор В. О. Стенич. Смолоду он был подававшим надежды поэтом. О нем как о «русском денди» написал в своем дневнике Александр Блок. А с середины 20-х годов Валентин Осипович стал видным переводчиком. Это он открыл для советского читателя произведения Джона Дос-Пассоса. Редкое остроумие и смелость мнений отличали Стенича. С Зощенко он дружил много лет. У нас в театре они часто появлялись вместе, и, разумеется, не в качестве зрителей, а гостей закулисных.
Вот тут-то при частом общении мои взаимоотношения с Михаилом Михайловичем обрели совсем иной характер. Мое преклонение перед этим выдающимся человеком и писателем при коротком знакомстве не уменьшилось, а, наоборот, увеличилось. В нередких теперь беседах, хотя они проходили почти всегда в атмосфере шуток, я глубже постиг и ум, и доброту, и огромное дарование Зощенко. Михаил Михайлович делился со мною своими мыслями воззрениями на писательское ремесло. Несмотря на молодость легкомыслие, мне в те годы свойственное, я умел ценить высказывания уважаемого мною старшего товарища. Не намного он был старше меня — всего на пять лет. Однако в том возрасте, в каком мы с ним были, эти пять лет имели огромное значение. Зощенко прошел первую мировую войну, был отравлен на фронте газами, перепробовал множество профессий, прежде чем стать литератором в кружке, опекаемом самим Горьким. Впрочем, эти подробности его биографии известны.
Присуща была Михаилу Михайловичу особенная скромность. Она сопрягалась с деликатностью и удивительной чуткостью по отношению к окружающим. Он без слов понимал, «чем дышит» человек, попадавший в его поле зрения. А так как Зощенко отличался еще и редкою добротою, то его постижение людей, даже случайных, оборачивалось часто не только мудрыми советами в сложных житейских делах, но и прямой помощью совсем не близким ему товарищам. В Ленинграде о том знали, и у Зощенко была своя «клиентура», которая, однако, не приносила ему доходов, а, наоборот, обходилась писателю в какие-то немалые суммы. Авторитет у Михаила Михайловича был огромный!
Широко известно, что Н. В. Гоголь отличался удивительно точным постижением человеческих характеров. Нечто подобное свойственно было и Зощенко. А читателю, который удивится сопоставлению этих двух имен, я скажу, что Михаил Михайлович отличался именно гоголевским комплексом мировосприятия.
Между нашим современником и великим писателем прошлого мы найдем много общего. Это касается не только принадлежности к сатирическому жанру. Как известно, Гоголь, например, очень высоко ценил воздействие своих произведений на публику. То же наблюдаем мы у Зощенко. Не доверяющих моим выводам отсылаю к воспоминаниям К. А. Федина — Константин Александрович в качестве активного члена труппы «Серапионовых братьев» близко сошелся с Зощенко еще в тот период, когда они проживали в петроградском Доме искусств, «под крылышком» у А. М. Горького. Федин свидетельствует, что в доверительной беседе с ним Михаил Михайлович высказал далеко идущие замыслы… От роли обыденного юмориста-рассказчика (типа, скажем, Горбунова) он отказался даже с обидою. И т. д.
Зощенко всегда был щепетилен в том, что он говорил людям, и о себе не дозволял толковать бесцеремонно. А надо заметить, что в нашей среде — имею в виду работников и друзей Ленинградского театра сатиры — амикошонство было в большом ходу. Оно пришло из-за кулис и с эстрады. Мы не сдерживались, толкуя друг о друге — и за глаза, а прямо в лицо. Тем ярче оттенялись уважение и сдержанность по отношению к