Пятнистые кошки по каменным зданьям К хвостатым любовникам шли на свиданье…
Призрак: — Привет мой земному!
— Здорово, мертвец! Мне странно твое посещенье, О, я ведь не Гамлет- мой старый отец Живет на моем иждивенье…
Ночью
Пускай МОГЭС (уже в который раз) Об экономии пришлет предупрежденье, — Я зажигаю, штрафа не боясь, Всю тысячу свечей стихотворенья…
Всю жизнь имел я имя, отчество, Растил сознание свое… Поверь, товарищ, так не хочется Переходить в небытие…
Висит над нами мирозданье, Посеребренное зимой. Мы расстаемся. До свиданья! Тебе — в легенду. Мне — домой.
Ты стать моей мечтой могла бы По — боже мой! — взгляни назад За мной, как в очереди бабы, Десятилетия стоят…
Не-вчера, не завтра, не когда-то Я от всех любимых вдалеке У своей фантазии богатой Кучером сижу на облучке…
Ну, на что рассчитывать еще-то? Каждый день встречают, провожают, Кажется, меня уже почетом, Как селедку луком, украшают…
Светлов начался со стихотворения «Гренада»: до того он был только «подающим надежды». Как известно, прочитав «Гренаду», сам Маяковский почел нужным позвонить домой начинающему поэту. В этом произведении названа «Гренадская волость» в Испании. Тут примечательно вот что: смешная неуклюжесть выражения в словах молодого бойца не только вызывает улыбку читателей. Она волнует нас. Почему? Потому что короче всех других ассоциативных путей, точнее и поэтически наиболее емко словосочетание «Гренадская волость» выражает интернациональный, планетарный характер нашей революции, и особенно ее первых лет, эпохи гражданской войны. Украинский парень, который сложил свою голову, мечтая завоевать свободу идля Испании, — фигура не случайная, а типическая в те дни.
И конечно, особо надо говорить о драматургии Светлова. Ведь в пьесах присутствуют не лирические герои стихов, которые могут не иметь объективно выраженных характеров. Персонажи драмы требуют себе индивидуальностей, притом разных индивидуальностей, понятных и ясных зрителям. Пьесы Светлова шли на сцене. Трудный искус— быть драматургом — он выдержал блистательно, создал для театра произведения, которые имели успех, вызывали в зале волнение и слезы, были насыщены патетикой его бурной молодости — эпохи гражданской войны. Но и смех то и дело возникает в зале, когда персонажи грустных и добрых пьес поэта бросают через рампу слова, сочиненные таким щедрым на юмор и на иронию автором. Да, пьесы Светлова, его сценические персонажи суть ближайшие родственники лирического героя его стихов — то есть, в сущности, самого Михаила Светлова.
Общераспространен термин «проза поэта». Можно было бы говорить о «драматургии поэта». Но вот ведь в чем штука: теория литературы издавна твердит нам, что существуют три вида поэзии: эпическая, лирическая и драматическая. И оттого, что чересчур часто для театра пишут не поэты, а драмоделы, положение не меняется. А впрочем, можно говорить о «драматургиилирического поэта». И тогда специфичность пьес Светлова будет определена правильно.
Светлов раздает всем персонажам своих пьес и собственный юмор, и собственную иронию, и собственное остроумие. А какие песни поют действующие лица его драмы! Эти строки с равным успехом ложатся на музыку и читаются про себя или вслух. Ибо прежде всего они — превосходные стихи. Кстати, Михаил Светлов писал тексты пе- ген не только для пьес. Ему принадлежат слова многих популярных романсов и баллад, героических и, наоборот, шуточных песен. Этот список открывает знаменитая «Каховка», созданная в содружестве с композитором И. Дунаевским. Разумеется, и в песнях поэт остается самим собою: блестящее остроумие отмечает и этот жанр, коль скоро Светлов является автором того, о чем когда-то Флобер отозвался пренебрежительно: «Все, что чересчур глупо, чтобы говорить, — поется».
У Светлова и слова музыкальных номеров — не глупости, а продукты его остроумия!
И так через всю свою жизнь Михаил Светлов пронес шутку, каламбур, ироническое видение действительности и чисто ироническое выражение всего, что дорого ему самому. А что касается Светлова-собеседника, то его даже побаивались пошляки и стяжатели, которых он не щадил в своих устных репликах и стихотворных строках. Да, поэт ненавидел мелкие души, мелкие вкусы и мелкие интересы. Я сам неоднократно наблюдал, как уходили подальше от Светлова те личности, которые сперва было подлетали к постоянному окружению поэта, — а где бы ни находился Михаил Аркадьевич, вокруг него непременно образовывался кружок друзей и приятелей, поклонников его дарования и просто зевак. Однако небезопасно было оказаться в поле зрения Светлова. Небезопасно было раскрывать рот с целью извергать общие места или хвастаться пустяками, своими успехами, подвигами на водочном фронте и т. д. Светлов говорил тихим голосом и словно бы мягко. Но пошляки скисали сразу. Им уже не хотелось купаться в лучах большой славы, сопровождавшей поэта при жизни. И они отступали— бесполезно, впрочем! Клеймо светловской язвительной и точной остроты уже лежало на таких личностях, иногда — несколько лет или даже весь остаток жизни.