Живая реакция аудитории, реплики из задних рядов и из президиума подвигают Маяковского на скорые ответы. Не буду останавливаться на поразительной находчивости поэта: чересчур много о том уже написано.
Но не дай бог, если реплики нечаянно или намеренно «раздразнят» Владимира Владимировича. Тогда взрывчатый темперамент поэта сразу подымает стрелку «полемического накала», что называется, до отказа. И тут Маяковский не стесняется в резкостях, — разумеется, я говорю о резкости мыслей, а не о грубости выражений. Заступался за свои теоретические и политические воззрения Маяковский с тем же чувством величайшей важности этих мнений, какую он обнаруживал в пропаганде, внедрении своих стихов.
Всегда ощущалось, что ему самому мысли и стихи, чувства и образы его выступлений гораздо дороже, гораздо важнее, чем аудитории. Вот он накалил своих слушателей, казалось бы, до предела. Все смотрят на мир его глазами, слышат только его стихи или мысли, его речь. Он может повести за собою несколько сот человек, слушателей куда хочет. И все-таки его волнение превосходит порыв загипнотизированных им людей…
Надо ли говорить, что такое свойство — редчайшее; что нет на свете ничего лучше и чище именно этого вида общения с массами…
А Маяковский, который, повторяю, считал свои выступления таким же творчески важным для него делом, и сочинение стихов, — он умел, искусно применяясь ктеру аудитории, находить нужную интонацию для каждого нового зала. Разумеется, он менял тактику, а не цель выступлений. Цель всегда была одна и та же: польза Революции и пропаганда искусства, которое целиком и полностью стояло на позициях советской власти и Коммунистической партии. Теперь это кажется чем-то само собою разумеющимся. Не так оно было в двадцатые годы, но об этом мы уже говорили…
Еще одно впечатление от выступающего Маяковского. Начало 1930 года. Маяковский читает во многих местах вновь написанную им пьесу «Баня».
Я узнал, что такое чтение состоится в клубе электриков «Красный луч» на Раушской набережной. И я пошел туда. На пьесу я опоздал, присутствовал только при обсуждении— и даже не при обсуждении, а при заключительном слове поэта, после обсуждения пьесы.
Очевидно, крепко критиковали «Баню». (Вообще надо сказать, что при появлении «Баня» мало кому понравилась. как это было когда-то даже по отношению к Пушкину, -то казаться, что Маяковский изжил себя, повторяется прочее…) Автору пришлось защищаться. А мы Владимир Владимирович силен в полемике. тут перед ним были рабочие, не искушенные в литера дискуссиях. надо было слышать, как мягко отве Владимир Владимирович на высказывания, которые — его собственном цитировании — казались мне очень
Наверное, так ведет себя боксер, когда он обучает ребенка своему суровому спорту. Это было почти что игрой в поддавки. Даже выражение лица было непривычным для Маяковского на трибуне: мягкое, спокойное, ясное…
А вероятно, он был очень огорчен отрицательной оценкой пьесы.
И вот — Маяковский на трибуне своего открытого вечера, окруженный вереницей студентов, которых он проводил бесплатно и сажал на рампу, ставил у стен по бокам эстрады, вдоль проходов…
Основная задача вечера — популяризаторская. Маяковский считается с тем, что надо людям объяснить сперва, показать наглядно свой творческий метод, систему своего стихосложения, свои мысли и т. д. Но и это сопровождается краткими, нетрудными для аудитории экскурсами в полемику, в область поэтической теории и прочее — для тех из слушателей, кто, так сказать, может быть причислен ко 2- му курсу «маяковсковедения». И тут же — короткие злые удары по противникам и пошлякам, приходившим с целью лягнуть копытом советского поэта. А лягать, пожалуй, легче всего было именно Маяковского, потому что тон вечера, заданный самим поэтом, — тон полемики, находчивости, грубоватого остроумия и доставшегося в наследство от футуризма демонстративного самовосхваления — помогает завистникам, и просто пошлякам, и врагам, и ревнителям «чистого искусства»…
На таких вечерах Маяковский опубликовывал к широкому сведению все то, что создано было и в теории, и в литературной практике лефовской группой. А ведь литературная жизнь, сопряженная с жизнью страны, всегда требовала каких-то реакций на события, кампании, демарши литературных противников.