Янкель везет; но этого офицеру мало, он его погоняет; ну, хорошо, и это ничего; офицер погоняет, да еще кричит: завивайся, завивайся! Ну, хорошо, а Янкель… был горяч, он начал завиваться на пристяжки, затянулся, надорвался и умер"38. Не правда ли, читатель, смешно? И какие претензии могут быть к Гоголю, который тоже "очень смешно" описал погром и убийства евреев малороссами.
Здесь нелишне вспомнить Толковый словарь Даля, где он объясняет гнездо "Шабаш":
"еврейск. шабаш, суббота, праздник, день молитвы; отдых, конец работе, время, свободное от дела, пора роздыха". Далее приведены поговорки о слове "шабаш" и случаи его употребления даже в морском деле: "Шабаш – морск. Приказное слово гребцам: полно грести". Чаще всего используется в нейтральном выражении: "Шабаш, миряне, обедня вся!.. Шабашковые свечи у жидов сальные, маленькие, по 16 или более на фунт". И еще: забастовка рабочих на Западе (понятное дело, в России стачек не бывает) называется "Шабашничать, прогуливать работние дни, дать себе произвольно шабаш. За границей рабочие, вымогая высшую плату, нередко шабашничают скопом, стачкою [Шабаш]ничанье"39. Умиляет это "вымогание высшей платы"…
Ясно, что Владимир Иванович Даль (1801-1872) – человек своего времени. Один из его псевдонимов – Русопят. Но, несмотря на столь очевидную самоидентификацию, русской крови в нем не было. Его отца И.М. Даля, датского подданного, Екатерина II пригласила в Петербург на должность библиотекаря с непременным условием знания древнееврейского языка. Он был медик и увлекался богословием. Императрица в беседах с ним не раз поверяла ему "прогрессивные" мысли: "Ни одну нацию, какая бы она ни была, не отстраняют от получения гражданства; каждый волен его приобрести.."40. Мать лексикографа – полунемка, полуфранцуженка, бабка – из семьи гугенотов, известная в свое время переводчица Ф. Фрейтинг. Согласно, на мой взгляд, достоверному источнику, В.И. Даль был еврейского происхождения.
Сообщая об этом, автор сетует: "он (Даль) не написал и двух строк по еврейской этнографии"41.
Имя В.И. Даля связывали с написанием одиозной брошюры "Розыскание об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их" (СПб., 1844), изданной по инициативе Николая I в количестве десяти экземпляров для "внутреннего" пользования – для чтения императора, великих князей и членов Государственного совета. Эта брошюра тождественна записке, составленной в том же 1844 г. директором департамента духовных дел иностранных исповеданий Скрипицыным по распоряжению министра внутренних дел Л.А. Перовского. В 1878 г. она была перепечатана за подписью Скрипицына в журнале "Гражданин", издаваемом Ф.М.
Достоевским и князем В.П. Мещерским. Существует и третий предполагаемый автор этой убогой мистификации – Волынской губернатор генерал-майор И.В. Каменский.
Впоследствии антисемиты регулярно приписывали этот "опус" Далю, хотя в собственноручном перечне его работ он отсутствует. Подробно историю выхода в свет "Розыскания" поведал в своих воспоминаниях образованный юдофоб, проницательный человек и один из главных "экспертов" по данному вопросу, Осип Антонович Пржецлавский, хорошо знавший польскую антисемитскую литературу, из коей автор "Розыскания" почерпнул очень много. На мой взгляд, участие Даля в создании этого "труда" было номинальным – он управлял особой канцелярией Л.Р.
Перовского, и это дело проходило по его ведомству. В свое время я высказал предположение, что настоящим автором "Розыскания" был последовательный антисемит и тюрколог Василий Васильевич Григорьев (1816-1881), автор книги "Еврейские религиозные секты в России", изданной в типографии Министерства внутренних дел в 1846 г.42 В защиту В.И. Даля можно процитировать одну из обработанных им прибауток: "Вот нам сказка гладка; смекай, у кого есть догадка; кто охоч, да не горазд, тот поди, я с ним, глаз на глаз, еще потолкую; а кто горазд, да не охоч, тот прикуси язык, да отойди прочь"43. И еще издателем собранных Далем сказок был Маврикий Осипович Вольф – это ему посвящены в свое время известные в литературных кругах строки: "Хуже нет жида Маврикия…" Большой знаток русских обычаев М. Забелин в книге "Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия" (М., 1880), рассказывая о суевериях, констатировал, что зачастую они приводили к трагической развязке. Обвинение в чародействе было почти нормой придворной жизни вплоть до начала XVIII в.
Обвинение дяди матери Петра I Натальи Кирилловны Нарышкиной, боярина Артамона Сергеевича Матвеева, в чародействе – случай уникальный даже в богатый подобными историями период петровского царствования. Политические противники Матвеева по наущению Милославских донесли, что будто бы он со своим другом, крещеным евреем доктором Стефаном Гаденом, запершись в палату, читали черную книгу и будто бы в это время к ним являлась нечистая сила. По этому доносу несчастного сослали. А.С. Матвеев был образованным человеком, знал европейские языки и не гнушался дружить с выкрестом (и тот и другой были друзьями покойного царя Алексея Михайловича). Боярин Матвеев, будучи начальником Посольского приказа, повелел построить в Москве аптеку и множество государственных зданий, в том числе здание Посольского приказа. Из ссылки Матвеев отправил на имя государя челобитную (прошение), в которой привел список невинно обвиненных в чародействе лиц. В итоге и Матвеев, и Гаден, и многие другие, включая сына доктора, стали жертвами фанатичной и озверевшей толпы, разорвавшей их на части. Усугубило ли ярость толпы еврейское происхождение врача, сказать трудно. Но это был не первый случай подобной расправы. При Иване III толпа растерзала врача-еврея мессера Леона Эренштейна, также обвиненного в чародействе. Под 1490 г. в "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина рассказано о казни лекаря "мистра Леона",
"родом жидовина", приглашенного из Италии, чтобы лечить наследника, но, к сожалению, "Иоанн молодой" скончался. Великий князь, склонный к ереси жидовствующих, приказал, однако, "всенародно" доктора казнить на Болванове за Москвой-рекой. Та же участь постигла некоего немца (лекаря) Антона, который якобы уморил своего пациента – татарского царевича. В 1485 г. несчастного зарезали под Москворецким мостом, чем повергли в ужас находившихся на службе у великого князя иностранцев – они запросились домой. В их числе был и знаменитый зодчий Аристотель Фиорованти. Просьбу отклонили, и несчастные навсегда остались в Московии… Есть предположение, что и доктор Антон был евреем. Суеверия "держались" долго, подтверждение чему – воинский устав Петра Великого (!?) 1716 г., в котором сказано, что если кто из "воинов" будет чернокнижник, заговорщик ружья и богохульный чародей, то его следует наказать шпицрутенами, заключением и даже сожжением!44 Будем справедливы: Россия не единственная страна, где казнили лекарей. Признак еврейского заговора против человечества возбуждал воображение христиан, искавших виновных в эпидемиях чумы и холеры, еще в средневековье (считалось, что евреи отравляют воду в колодцах). Личный врач английской королевы Елизаветы I Тюдор Родриго Лопец якобы за попытку ее отравления был в 1594 г. обезглавлен.
Признался в этом, он, естественно, под пыткой… В России вера в "козни" врачей дожила до новейшего времени: дело проф. Плетнева, "дело врачей" и т. д. Один из свидетелей "дела врачей" писал: "Распространялись и подогревались слухи о том, что зубные врачи прививают под пломбой
чуму и другие смертельные болезни"45. (Моя теща, будучи заведующей стоматологическим отделением одной из ленинградских поликлиник, всякий раз, когда пациент "бунтовал" против врача-еврейки, вызывала главврача, русскую женщину, которой ничего не оставалось, как крыть соплеменников матом.) Не только евреев подозревали в отравлении колодцев, распространении чумы и холеры. Вот другой пример: "…появление холеры в Петербурге пришлось как раз на время польского мятежа (1831 г.)… огромное большинство жителей столицы не колебалось эти мнимые отравления приписать… подкупам поляков. По всему городу разошлись и повторялись нелепые рассказы о том, как поляки ходят ночью по огородам и посыпают овощи ядом; как… всыпают яд в стоящие на дворах бочки с водою, как зафрахтованные мятежниками корабли привезли целые грузы мышьяку и всыпали их в Неву, и т. п." Картина ужасающая, но это лишь ягодки… По официальным данным (явно заниженным), холера унесла в Петербурге около 7 тыс. жизней, и панический страх спровоцировал 2 июня 1831 г. так называемый холерный бунт. Свидетель (О.А. Пржецлавский) писал: «Взволнованная чернь, в которой коноводами были мальчики – ученики разных мастерских и фабричные рабочие, расхаживала толпами по улицам и всякого, кто ей казался почему-то "холерщиком", била и истязала нередко до смерти. Учрежденная на Сенной площади холерная больница была разорена… два или три медика и столько же полицейских убиты.