Сравнительно недавно выявлена зависимость между академическими достижениями учащихся и творческими способностями педагогов. Кстати, очень часто школьный потенциал не коррелирует со школьными оценками.
Вероятно, дифференциация обучения может выправить положение и поднять в классах и группах уровень знаний так, чтобы учащиеся захотели учиться. Этому будет способствовать и подъем уровня преподавателей, которым, как и дирижерам, приходится многократно исполнять (преподавать) одну и ту же оперу (дисциплину), так что они из артистов-руководителей (преподавателей) превращаются в «регулировщиков музыкального движения».
При каждом повторном исполнении необходимо еще глубже познать произведение и воодушевиться им, чтобы, как у Малера, «...каждое, даже тридцатое повторение... происходило в первый раз».
У дирижера Д. И. Похитонова спросили: «Неужели вам не скучно проводить спектакли «Евгения Онегина»? — а он продирижировал этой оперой в Мариинском театре в общей сложности сто раз. «Нет, — говорит Даниил Ильич, — не скучно. Я рецепт знаю».
— «Какой же?» — «Очень простой. Я «Онегина» то развалю, то соберу, то опять развалю, то опять соберу...»
Умение преодолевать шаблон при повторениях говорит о профессионализме.
Нельзя забывать: «Истинное, конкретное тождество содержит в себе различие, изменение» (Энгельс Ф. Диалектика природы. М.: Госполитиздат, 1955, с. 170).
«Спортивные тренировки» — так характеризовал И. А. Бернштейн «повторение без повторения».
Кстати, интересно, что имеется зависимость между успеваемостью в школе и развитием мышечной системы учеников (Соц. индустрия. 1986. 26 янв.). Аналогичные результаты в отношении работоспособности имели место и у научных сотрудников.
Естественно, что это говорит не о взаимозаменяемости учебы и спорта, а о взаимном дополнении.
Наиболее естественным способом снятия утомления являются физические упражнения.
В США некоторые фирмы ввели своим сотрудникам надбавку к зарплате, если те ежедневно занимаются физподготовкой.
Рядом с залами многочасовых заседаний располагается гимнастический зал с гантелями, гирями, эспандерами, штангами. Считается, что силовые упражнения за минимум времени снимают напряжение, утомление и т. п.
Как уже отмечалось, процесс обучения должен способствовать самостоятельному мышлению, а не сводиться к запоминанию формулировок, различных эмпирических формул, дат рождения и т. д. Кстати, по Аристотелю: мышление начинается с удивления.
Приведем пример. Часто беседуя с учениками, студентами, а иногда и с людьми более высокой квалификации, приходилось обращать внимание, что открытия объясняются теми или иными причинами и при этом недостаточно внимания уделяется методам мысленного эксперимента. Аристотель полагал, что скорость гравитационного падения пропорциональна весу. Спрашивается, почему Галилей стал сомневаться в утверждении Аристотеля и поставил опыт? Может быть, из принципа, что надо во всем сомневаться, а иногда и в том, что 2X2 = 4, при этом не забывая совета Питирима Александровича Сорокина: «Постулировать каждому вольно все, что бог на душу положит, хотя бы «2X2= немазаной телеге», но это отношения к науке не имеет».
Кстати, тема «здравого арифметического смысла — формула 2X2 = 4 — метафора у Достоевского, Пруста, Честертона используется ими «как демонстрация тирании рассудка». У Достоевского «Подпольный человек» во имя свободы отвергает мир, где 2X2 = 4, заявляет, что и «2X2 = 5 — премилая иногда вещичка». У Оруэл-ла формулой свободы личности «1984» становится «2X2 = 4», а не 2X2 = 5 — пятилетка в четыре года.
Надо помнить девиз К. Маркса: «Подвергай все сомнению».
Этим правилом следует пользоваться в разумных пределах, не доводя его до абсурда. Этот девиз не имеет ничего общего с никчемным критицизмом, в котором отрицание выступает самоцелью. «Когда человек отрицает решительно все, то это значит, — считал Д. И. Писарев, — что он не отрицает равно ничего и что он даже ничего не знает и не понимает».
Как можно сомневаться в том, что Солнце и звезды обращаются вокруг неподвижной Земли? Это мы видим собственными глазами. Мысль же Коперника о том, что «на самом деле все наоборот», — основа современной астрономии.
В природе и обществе многое можно объяснить не из принципов «очевидно», «естественно», «не вызывающее сомнения», а из принципа «все наоборот».
Так, очевидно, вполне естественно, что человек не животное. Но исходя из принципа «все наоборот», возникла идея Дарвина о том, что человек — это именно животное, которая позволила понять происхождение человека.