При мании преследования в рисунках выделяются глаза, все наблюдают друг за другом и не поворачиваются друг к другу спиной — это опасно.
У маниакальных больных рисунок заполняет всю поверхность. Это результат избыточной, судорожной работы психики. Следовательно, особенности рисунка при таком анализе могут подсказать диагноз. В будущем анализ электрической активности мозга в увязке с анализом рисунка может составить основу графического исследования личности. К чему приведут дальнейшие исследования? По крайней мере ясно, что имеется возможность какой-то количественной оценки вкусам да и не только. Два человека понимают друг друга, если оба говорят на одном языке.
Мало кто из нас улыбнется очень хорошей шутке, сказанной по-китайски, и даже десять китайских шуток вызовут не больше улыбок, чем одна. Поэтому, чтобы быть признанным, произведение искусства должно быть написано на языке, знакомом публике, иначе, как бы оно ни было разнообразно, публике оно покажется скучным, однообразным. Поразить нас может только контраст тому, что уже знакомо, а не хаос. В знакомстве с достижениями мировой науки и культуры большая роль принадлежит переводчикам.
Можно привести тысячи высказываний о том, как надо переводить. И вероятно, проще и правильнее всех сказал В. Г. Белинский, который советовал переводить текст на русский язык «так, как написал бы его по-русски сам автор, если бы он был русским».
Более общим является высказывание Шиллера: «Я требую от переводимого произведения, чтобы в нем жил гений языка, на который оно переведено, а не язык оригинала».
Т. Кампанелла писал, что некоторых переводчиков более достойно назвать предателями.
По-итальянски говорят traduttore traditore (традутторе тради-торе): переводчик—предатель.
Эти люди берутся переводить с любого языка, не зная даже самых его основ. Кроме того, они обращаются к авторам, у которых больше, чем у других, возвышенности слов, значимости сентенций и тысячи других блесток поэзии. То есть имеются вещи, которые могут быть переданы в переводе, как если бы художник захотел воспроизвести душу, изображая тело и следуя натуре.
Произведения М. Ибрагимова переведены на русский язык разными переводчиками. Среди них особое место занимают творческие переводы Азиза Шарифа, Чингиза Гусейнова и А. Бабаева (§ 25). Так, в переводе А. Шарифа романа «Наступит день» некоторые акценты позволяют глубже понять характеры героев, то есть «поднимают» читателя до творчества М. Ибрагимова.
В печати отмечалось, что сокращенный перевод «Деревенщины» на русский язык, сделанный Л. Ленчем, был инсценирован в Русском драматическом театре им. С. Вургуна в г. Баку (режиссер Гюльахмедова-Мартынова) и представлял уже не комедию, а скорее, водевиль.
Вероятно, для хорошего перевода, кроме знания языка, необходимо обладать «тонами» и «полутонами» народа, на языке которого написано произведение.
Так, сочинения К. Пруткова редко переводились на другие языки. В. Сквозняков считает, что особенности такого непосредственного непереводимого юмора, идущего от здорового национального самосознания, нельзя сформулировать.
Проспер Мериме, знавший русский язык, указывал на огромные трудности, возникавшие у него при переводе А. С. Пушкина. В 1851 г. он писал: «Русский язык — самый богатый, насколько могу судить, из всех европейских языков; он как будто создан для выражения тончайших оттенков. При его чудесной сжатости и вместе с тем ясности ему достаточно одного слова для сочетания многих мыслей, что на другом языке потребовало много фраз. Французский язык, подкрепленный греческим и латинским, призвавший к себе на помощь все северные и южные народные наречия, язык Рабле, наконец, один только может дать понятие об этой гибкости, об этой силе».
В подтверждение приведем перевод ответственным редактором Си-би-эс Дэн Разером слова «гласность» как открытость, откровенность и самокритичность.
К сожалению, встречаются люди, которые считают, что можно сказать магическое слово «гласность» — и ты уже в дамках.
В качестве примера влияния перевода на восприятие художественного произведения можно привести следующее: разными русскими писателями так переводится письмо к Офелии шекспировского Гамлета.
М. Лозинский: «...Твой навсегда, дрожайшая дева, пока этот механизм ему принадлежит».
Б. Пастернак: «...Твой на века, драгоценнейшая, пока цела эта машина».
А. И. Кронеберг: «...Твой навсегда, пока живет еще это тело».