В титре – воззвание темпераментной брюнетки к собравшимся одесситам:
«Матери и братья, пусть не будет вражды и различия между нами!».
Здесь в новом контексте – и вряд ли случайно – появляется слово «братья», которым Вакулинчук спас жизнь матросов, обреченных на показательную казнь.
Но почему Эйзенштейн выбрал для титра именно такое обращение – «матери и братья», а не более привычное «братья и сестры»?
Или не менее возможное, хоть и громоздкое: «Отцы и матери, братья и сестры»?
Следом возникает еще один вопрос: связано ли с этим призывом название всего третьего акта фильма – «Мертвый взывает»? О чем и к кому взывает мертвый Вакулинчук?
Как большинство эпизодов фильма, траур по Вакулинчуку основан на реальных событиях. Сообщения газеты «Одесские новости», свидетельства современников и сочинения мемуаристов запечатлели факты разной степени достоверности. Краткий пересказ исторических событий позволяет понять, в какой степени Эйзенштейн их использовал и в каком направлении переработал[44].
Вечером 14 (27) июня 1905 года броненосец «Князь Потёмкин-Таврический», объявленный на собрании команды «территорией Свободной России», прибыл в охваченную всеобщей забастовкой Одессу. Руководители восстания приняли решение провести в Одессе демонстративные похороны убитого офицером Григория Никитича Вакуленчука[45].
На рассвете 15 июня тело погибшего доставили с броненосца на берег и разместили на Новом молу в специально сооруженной палатке, к которой приставили караул из матросов броненосца. На груди жертвы, по информации в газете, лежала записка:
«Одесситы, перед вами лежит труп зверски убитого старшим офицером броненосца „Князь Потёмкин-Таврический“ матроса Вакуленчука за то, что осмелился заявить, что борщ никуда не годится. Товарищи, осеним себя крестным знамением и постоим за себя! Смерть вампирам, да здравствует свобода!
С утра в порту начала собираться толпа. Вскоре команде броненосца сообщили, что к порту прибывают войска, чтобы разогнать людей. Тогда на мачте мятежного корабля подняли сигнальный флаг «Наш», означающий готовность к артиллерийской стрельбе: так восставшие предупреждали, что готовы открыть артиллерийский огонь по городу, если власти применят силу против народа. Этот сигнальный флаг красного цвета в контексте происходивших в Одессе событий неожиданно обрел политический подтекст, а уже в советское время произошло его полное отождествление с красным знаменем революции[47].
К полудню в порту собралось до пяти тысяч человек. Командующий Одесским военным округом приказал ввести в город из лагерей два пехотных полка и полк казачий. Войска окружили порт, перекрыли все выходы из него, никого не впускали и не выпускали: власти считали, что «надо уберечь город» от собравшихся в порту «неблагонадежных элементов». Но на территорию порта войска не входили, так как знали об угрозе броненосца открыть по ним стрельбу, если они начнут действия против собравшихся.
Все время порядок в городе и в гавани ничем не нарушался. После полудня рабочие, находившиеся в порту с раннего утра, и жители близлежащих районов, которые сочувствовали восставшему кораблю, постепенно начали расходиться по домам. Покинуть блокированный порт удалось не всем. С пяти часов вечера у Нового мола стала хозяйничать дикая толпа из отбросов общества, пьяных босяков, воров и любителей легкой наживы. Начался грабеж пакгаузов, бочки с водкой и вином были разбиты и распиты, в порту начались пожары. Вероятно, проникновение преступников на оцепленную войсками территорию порта было провокацией властей. С наступлением темноты войска, окружавшие порт, начали обстреливать толпу. Были убиты и ранены сотни человек.
В «Потемкине» показ жестокости тиранической власти и трагедии ее жертв перенесен на Одесскую лестницу. Но даже те, кто упрекал Эйзенштейна в искажении истории (в Одессе не было-де расстрела мирных горожан на лестнице), не могли отрицать репрессий в порту.
ФОТО ИЗ ЖУРНАЛА L'ILLUSTRATION. КАДР ЭПИЗОДА «ТРАУР ПО ВАКУЛИНЧУКУ»
Максим Штраух, друг детства Эйзенштейна и его ассистент в ранних фильмах, вспоминал, будто мотив расстрела на лестнице нашел он – еще при подготовке к фильму «1905 год» во французском журнале Illustration. Но память подвела его: там напечатано фото митинга на молу у палатки с телом погибшего матроса, оно и стало документальным источником съемки. А Одесская лестница фигурировала не на фотоснимке, а на рисунке – в итальянском журнале Via Nuova, запечатлевшем вовсе не расстрел, а мирную толпу, наблюдающую за мятежным броненосцем в Одесской гавани. По этому рисунку построен кадр в конце третьего акта: толпа горожан всех сословий на спуске к порту. Если бы еще в мае-июне 1925-го нашелся расстрел на лестнице в Одессе, это отразилось бы в сценарии «1905 год». Но там нет мотива Одесской лестницы. Зато упомянут траур по убитому матросу во второй его части, где есть короткий эпизод восстания на броненосце. Это один из четырех сценарных номеров (правда, каждый из них мог означать несколько кадров):
44
Хроника составлена в основном по «Одесским новостям» и приведена в книге:
45
Так в реальности писалось имя погибшего артиллерийского квартирмейстера. Так же было написано в «монтажных листах», созданных Э. сразу после приезда в Одессу. Позднее он заменил в нем одну букву –
46
Цит. по: Газета «Одесские новости». Вариант записки (в справке Википедии на Григория Никитича Вакуленчука): «Перед вами лежит тело убитого матроса Григория Вакуленчука, убил старший офицер эскадренного броненосца „Великий князь Потёмкин-Таврический“ за то, что тот сказал, что борщ не годится. Отомстим кровопийцам! Смерть гнобителям, пусть живет свобода».
47
По обычаям того времени флаги красного и черного цветов считались пиратскими флагами, а красный в сочетании с военным флагом – боевым сигналом (