Отбор типажей начался одновременно с написанием сценария. Их искали и в Посредрабисе, где состояли на учете профессиональные и самодеятельные актеры с выразительной внешностью, и на улицах города, где ассистенты вели «отлов» заданных режиссером типажей. Во время съемок Эйзенштейн будет импровизировать с отобранными типажами – варьировать их поведение перед камерой, задавая простейшие действия и эмоциональные состояния, чтобы потом, в монтаже, расположить снятые кадры в порядке, нужном для развития общего построения[55].
В разработке и в фильме проводится принципиально иная, чем у Чуковского, трактовка одной из подробно описанных в очерке ситуаций: речь женщины на митинге и реакция на нее «морского стражника» – полицейского-провокатора, как полагает ораторша, по мнению же автора очерка, «просто» бытового антисемита.
«Пожилая, некрасивая женщина», с откровенной иронией обрисованная Чуковским, в фильме стала молодой миловидной брюнеткой. А «высокий, здоровый» (из газет известна его фамилия – Глотов, она есть и в сценарной записи) превратился в наглого, самодовольного мещанина, который не «шепчет», а громко бросает в толпу провокационный призыв. На экране, напомню, его оскорбительная реплика о «жидах, которые мутят», сведена к черносотенному: «Бей жидов!». И в фильме провокатора не убивают выстрелом из пистолета, как писал Чуковский, – на него обрушиваются кулаки возмущенной толпы[56].
Именно этот момент митинга Эйзенштейн использовал для эмоционального перелома и смыслового превращения траура в протест против царизма – виновника политики национальной розни в России. В монтажных листах Эйзенштейн назвал ораторшу бундисткой. В 1925 году это определение, значимое для революции 1905 года, было понятно без пояснений, но сейчас требует комментария.
Лево-социалистическая партия БУНД (в переводе с идиша «Союз» – сокращенное название «Всеобщего союза еврейских рабочих в Литве, Польше и России») была частью РСДРП – Российской социал-демократической рабочей партии. В царской России, с ее официальным антисемитизмом и чертой оседлости, БУНД возник как подпольная организация – некоторой легализации он добился после революции 1905 года. Приверженность идеям и принципам демократического марксизма и интернационализма не мешала БУНДу выступать за национально-культурную автономию для евреев Восточной Европы, носителей своеобычной культуры на идиш, которая бурно развивалась в конце XIX – начале ХХ века в России и Польше, Литве, Украине и Белоруссии. Как раз там, где царское самодержавие резко ограничивало гражданские и культурные права своих подданных-евреев, их успехи в музыке и живописи, расцвет прозы и поэзии на идиш несли в себе немалый заряд оппозиционного протеста против оскорбительного этнического и социального неравенства.
Обратим сразу внимание на то, что в сцене митинга титр с призывом молодой брюнетки («Пусть не будет различия и вражды между нами!») как будто не совсем точно отражает политическую позицию БУНДа. Выступая против неравноправия разных этносов и конфессий России, против провоцируемых властью конфликтов между ними, партия призывала все же сохранять культурно-языковые различия народностей. Призыву сионизма к евреям вернуться на историческую родину – в Палестину, чтобы возродить собственное государство, БУНД противопоставил лозунг «Там, где мы живем, там наша страна». Позднее мы попробуем объяснить это несовпадение титра с общеизвестной тогда национальной политикой БУНДа.
КАДРЫ ЭПИЗОДОВ «МИТИНГ НА МОЛУ» И «ПРОВОКАЦИЯ»
Неслучайно, конечно, у трех ораторов на молу ярко выраженная еврейская внешность. Продуманный режиссером подбор типажей отразился в объявлениях прессы и в заданиях ассистентам.
19 сентября 1925 года одесская газета «Известия» объявила «Конкурс экспедиции 1-й Госкинофабрики в Москве»:
«Для съемок юбилейной кинокартины „1905 год“ (режиссер С. М. Эйзенштейн) требуются натурщики по следующим признакам:
1) Женщина, лет 27, еврейка, брюнетка, высокого роста, слегка худая, большого темперамента (на эпизод бундистки).
55
По воспоминаниям А. И. Лёвшина, большинство типажей легко выполняло точные и простые задачи по действиям или состояниям персонажей, поставленные режиссером. Когда непрофессиональному типажу предстояло передать сложную эмоцию, Э. прибегал к остроумным приемам. Так, чтобы вызвать впечатление плача немолодого грузчика, он попросил ассистентов направить «зайчик» от зеркала в глаза типажа, тот прикрыл глаза рукой, и Тиссэ успел снять этот жест.
56
Художник Павел Львович Бунин (19272008), часто в 1960-е годы гостивший на даче К. И. Чуковского в Переделкино, рассказывал, что порвал отношения с писателем из-за его антисемитских взглядов. Еще в 1908 г. статья Чуковского «Евреи и русская литература» вызвала резкую полемику и отповедь многих русских интеллигентов. Как позже выяснилось, за взглядами писателя скрывалась личная травма: «В. Ф. Шубин (см.: