Платье, ныне нагое
Одеянье меж камней сплетется,
Погибло тело молодое.
А поэту что!?
Слезы, горечь, воздыханья.
Видимо так Небом было решено.
Грезы, жалость, воспоминанья.
Иное не дано.
Любивший плачет сквозь улыбку.
В самом себе тоскует.
Хлеба малую коврижку
Не съедает, богатству протестует.
Но творит ошибку –
Утрата за утрату.
Глада духа он боится.
Уподобляясь красному гранату,
Закату жизни временно стыдится,
Тому брату
Или сестре.
Двадцать лет сроду,
И года два на зим заре,
Не ведал броду,
И жил будто бы во сне.
Некогда ребенком он играл.
Но ныне живо описует
О чем в детстве не помышлял.
Из мира в мир кочует.
Реальность, иль астрал?
О, как бы ты
Не был слог велик, склонишься
В прениях вражды,
Усталый человек, не усомнишься
Ты, сей дела важны.
Творенье в прах.
Но вечен дух.
Жизнь – один лишь взмах.
Кто ты? Орел или петух?
Кто мат поставит, а кто шах?
Покой обрети поэт,
Умиротворенье.
Верной любви дай обет.
И возле твоего креста изрекут моленье.
На могилу возложат не один букет.
Дольше жизни – Любимая живи.
И сердцем не старей.
Люби, жизнь мою бери
Скорей, скорей,
О прощении моли.
А поэт уснет в ночи
Радостный, иль скорбный.
Петр вручит ему ключи,
И гул утробный
В освобождении души
Тебя разбудит в ночной тиши.
Да милость Господа над тобой пребудет.
Ты только фатум не кори.
Так было, и так будет.
Живешь покуда – пиши.
Имя на устах храни – Арина.
Как прекрасно это слово,
Словно русалка, словно ундина.
До рождения знакомо.
Неведомая сила
Любовь, отнюдь жестока.
Но приятны пытки те.
Как солнце для востока.
Сгорая, стремимся к красоте,
До исхода срока.
Арина – мне писать отрадно.
На душе тепло,
Временами чуть прохладно.
И почти что рассвело.
“Новелла Ночи” – вот заглавье,
Пусть так зовется сей произведенье.
Картин великое собранье,
Иль просто духа произволенье.
Упованье или расставанье.
Да сбудется то вечное преданье –
Для Любимой сердца содроганье.
2012г.
Ночник
Малышка Оля долгое время не могла заснуть. Фантомные кошмары, словно заблудшие мотыльки в банке бороздили просторы ее маленькой тускло освещенной комнаты. Девочку непрестанно пугали потаенные шорохи и неразгаданные тайны Вселенной. Жизнь казалось ей такой несоразмерно долгой, такой бесконечной, такой несуразно непостижимой, ведь то многое что всегда скрывается под листочками, в травинках, не разглядеть, если как следует не присмотреться. Она знала, что когда детки рождаются от любви папы и мамы, они, с того радостного дня, постоянно лежат лениво в кроватках и тянут пухленькие ручки вверх, задорно улыбаясь, машут ими в знак одобрения или желая поиграть. Только почему-то девочка по имени Оля, вот подросла, но осталась по-прежнему прикованной к постели. Однажды она увидела в журнале фото девочки, то была вовсе не принцесса, а самая обыкновенная девочка ровно стоящая на стройных ножках, вот только Оля никогда не стояла как она, также прямо. “Может быть, когда дети вырастают, только тогда они начинают ходить”. – думала она, одобрительно смотря на своих взрослых родителей. Но вот она росла, а ножки ею всё равно не ощущались.
Бабушка говорит, что она особенная, но в чем ее необыкновенность, она так и не поняла.
Иногда ее возили на инвалидной коляске, привозили к врачам и те многословно твердили о сломленном неправильном позвоночнике, об всевозможных дорогостоящих операциях, о сборе баснословной суммы на поездку заграницу, о трудном перелете, об ужасающих металлических штырях и о многом другом. Однако Оля только хотела жить, играть, она мечтала жить играя. Суетливая забота лишала ее ребяческой искренности. Родители большую часть своего свободного от служения времени уделяли проблеме “ненормальности” дочери, но не играли с нею, практически не общались. “Должно быть, они ищут способ, чтобы я поскорее выросла и научилась ходить”. – думала она и была права. Жаль только мама перестала чесать на ночь ее озябшую спинку и гладить по головке, папа больше не читает ей причудливые сказки и не рассказывает истории из своей шаловливой бурной молодости. Поэтому Оля почти всегда одна.
В одиночку она встречала сегодняшний ненастный вечер. В комнате становилось всё темнее и темнее, неотлучные тени сгущались, и с каждым часом девочке становилось всё страшнее и страшнее. Будто коварные злодеи всех сказок собрались за окном и жаждут проникнуть в обитель спящей красавицы и хорошенько испугать ее. Так ей воображалось или являлось наяву.