Молодой человек приятной наружности был соседом старого художника. Однажды познакомившись с ним, обмолвившись несколькими обходительными словечками, старик наказал тому изредка навещать его и быть крайне осмотрительным, ибо рано, или поздно, старик примет исход, умрет плотью, а ему бы не хотелось нарушать покой жильцов дома запахами тления. Заведомо он скопил положенные средства на похороны, завещал всё свое имущество незадачливому соседу, почитая того человеком пусть и простоватым, но благородным. Тот в свою очередь о том наказе особо не помышлял, даже вовсе не хотел иметь никаких дел с чудаковатым стариком, впрочем, не хлопотное было дело наблюдать за тем, как художник выходит на прогулку и через несколько часов возвращается. Но однажды старик не вышел на улицу, отчего спустя четверть часа сосед заволновался.
Привыкнув к обыденному распорядку дня, юноша волнительно вышел из своей квартиры, подошел к двери пожилого соседа и негромко постучал. Никто на призыв не ответил. Тогда ему пришлось отпереть замок дубликатом ключа художника, который был выдан соседу на всякий случай. И проделав оные нехитрые манипуляции с открыванием двери, он вошел в тесный коридор квартиры художника. Дело обстояло днем, поэтому ему не составило особого труда узнать воочию, что же творится там, в единственной комнате квартиры. А там лежал мирный бездыханный старик посреди комнаты, которая была заставлена всевозможных размеров полотнами, всюду находились картины, на коих были изображены сам почивший художник и некая женщина, дети разных возрастов. А на других полотнах были нарисованы юноша и девушка. Всё это были словно сцены из целой жизни, словно перед смертью художник смог воочию узреть всю свою жизнь.
Но любознательный сосед не обманывался, ведая, что сие есть не настоящая жизнь художника, а всего лишь безудержное воображение автора картин. Юноша не понаслышке знал, о скучной жизни сего романтического чудака распростертого на полу, в которой не было ничего счастливого, радостного, ничего важного или маловажного, у него не было ни семьи, ни детей, ни путешествий, никаких впечатлений, и той его возлюбленной девушки скорей всего тоже не существовало. Всё это сплошные болезненные иллюзии, всё это слабохарактерный самообман – думал беспечальный сосед, разглядывая полотна старого художника. Но тут внезапно его любопытный взор привлекла свежая не высохшая картина, написанная по всему виду примерно час назад, может быть и несколько минут тому назад. И самое удивительное было то, что на ней изображен сам седой старик, а возле него пресветлый Ангел в белоснежных одеяниях, который протягивает к старцу влекущую светлую длань, будто призывая следовать за собой. От увиденного необычного зрелища юноша несколько возмутился разумом – неужели художник смог нарисовать последние мгновения своей земной жизни? Удивительно! – воскликнул он, переведя взор на хозяина одинокой холодной квартиры. Старик, словно сморённый усталостью творчества, неизменно лежит с прикрытыми веками, словно испустивши дух легко и непринужденно. Никто горестно нынче не восплачет о нем, никто не помолится о его грешной душе, никто не помянет раба Божьего, никто не вспомнит о нем после безлюдных похорон. Никто не будет знать о его любви, и никто не поинтересуется – а любил ли он? Любил – ответил юноша, видя одну и ту же женщину на всех картинах художника. – Почему одни любовью называют заботу о ближних людях, иные плотскую чувственность называют любовью, почему любовь столь ограничили, ведь она способна выражаться и в творчестве человека. Почему мы столь обыденно мыслим и почему мне столь жалко этого несчастного старика? – размышлял юноша, борясь с поступающими слезами сожаления.
Вскоре, после вышеописанного события, предприимчивый юноша организовал выставку работ неизвестного бесславного художника. И без излишней скромности стоит заявить, что оные картины начали пользоваться высоким спросом, оказались востребованы. Многие искушенные искусством любители живописи приходили на выставку, дабы покритиковать современные живописные полотна, либо хорошенько поболтать на суетные темы в светском обществе критиков и меценатов на фоне картин и скульптур, сколь и принято в аристократических кругах. Однако в этот раз отношение зрителей сложилось воодушевленным образом, они наперебой судачили и обсуждали увиденное многообразие обликов красоты, более того обсуждали насыщенную событиями жизнь художника запечатленную на сих картинах. Сколь удивительной и счастливой она была, сколь событийно праздной, сколько любви и сентиментальности было в его жизни, ни у одного из присутствующих в жизни не было столько счастья. И ошалело взирая на оные остановленные мгновения неосуществленные в реальности мечтания, люди сами, прежде черствые и циничные, начинали жаждать обрести любимого человека. Хотели устроить те целомудренные полные трепетного восторга свидания, похожую свадьбу, они задумывались о деторождении, оные картины побеждали всякий рационализм и материализм современности, излучая свет и добро, милосердие и надежду. Зрители буквально загорались теми высокими идеалами и начинали следовать им, воплощая просветленное воображение в жизнь.