— Я знаю, Раэлль, я знаю, такой уж ты человек, не умеешь по-другому. Если кому-то и суждено вытащить Сциллу из ее пропасти, это будешь ты, но помни, пожалуйста, об одном: всегда нужно знать, когда стоит отступить, не дай убить саму себя, не загоняй себя в клетку, — Сара говорит так, будто давно пересохшее сердце вдруг покрывается живительным бальзамом.
— Хорошо.
— Пообещай мне, Раэлль.
— Я обещаю.
— Молодец, а теперь иди и попробуй поспать, тебе нужны силы, чтобы бороться за вас двоих, и знай, если что — я всегда в твоем распоряжении, даже если ты захочешь позвонить мне в три часа ночи, — Коллар даже сквозь телефон слышит, что Сара улыбается так тепло, так по-домашнему, что ей вдруг снова хочется оказаться в объятиях, пропитанных ромашковой настойкой.
— Спасибо тебе за все, Сара, спасибо… — Проговаривает Раэлль, и ее губы трогает легкая улыбка.
— Доброй ночи, девочка.
— Доброй ночи, — Коллар шумно выдыхает и сбрасывает звонок. Запрокидывает голову назад и шумно выдыхает, стараясь не пустить подбирающиеся слезы.
— Значит, Сара, — слышит она холодный голос за спиной, вздрагивает и резко оборачивается, замечая в проходе Сциллу, которая стоит, опираясь на стену, и в глазах которой застыли слезы.
— Сцил, это не то, о чем ты думаешь, — Коллар резко вскакивает на ноги и подходит ближе к девушке, осторожно касаясь руками открытых плеч, та морщится, но не отходит, позволяя блондинке провести вниз и обнять за талию. Жутко обидно становится, когда единственное, что еще пока может удерживать тебя на плаву — касания одного единственного человека.
— Ну тогда, может быть, ты мне объяснишь? Потому что ночные разговоры с Сарой меня очень пугают, особенно если это та Сара, о которой я думаю, — Рамсхорн скрещивает руки на груди и опускает голову вниз, отчаянно сражаясь с подступающими слезами.
— Мы недавно случайно встретились на улице, и, просто пойми меня, она казалась человеком из другого мира. Во всем, что происходит, мне действительно хотелось просто сбежать хотя бы на пару мгновений, просто поговорить, потому что тяжело, потому что сложно выносить все это, если честно, — Раэлль чувствует, как под ее руками Сцилла дергается, и по телу проходится ледяная дрожь. — Я просто хотела с ней поговорить, больше ничего не было, я думаю, что ты и сама это прекрасно понимаешь, — Коллар пытается улыбнуться, но выходит из рук вон плохо, она морально истощена настолько, что ни на какие эмоции сил не осталось.
— Ты думаешь, тебе одной тяжело? Раэлль, это на меня мир рухнул, это я переживаю всю эту дрянь, ты думаешь мне не тяжело? — Сцилла срывается, ком подступает к горлу и из глаз брызгают слезы.
— В том-то и дело, это переживаешь ты, но тот факт, что я прохожу все это вместе с тобой, ты принимаешь так, будто это и должно быть, будто по-другому невозможно и я должна быть рядом с тобой. Но это не так, — Коллар изо всех сил пытается себя контролировать, но она закипает.
— Бедная, ты посмотри на нее, зачем тогда ты торчишь здесь, если тебе ничего не надо, если ты не хочешь, если тебе плохо и тяжело? Уходи, иди к Саре, она ведь не такая, как я, а спокойная, тихая, без груза проблем за плечами. Я думаю, она с удовольствием примет тебя в свои объятия и заберёт в гребаную страну фей. Давай, вали, ты же этого хочешь! — Брюнетка кричит так, что хочется закрыть уши и разреветься, но Раэлль стоически сжимает руки в кулаки и молча смотрит на нее, давая возможность выплеснуть весь скопившийся гнев на себя, на нее, на весь мир, который отчего-то решил, что девочки достаточно сильны, чтобы пережить такой взрыв.
— И что тогда с тобой будет, Сцил? — Блондинка пытается предпринять попытку успокоить девушку, тянет руку и хочет убрать волосы назад, но Рамсхорн резко отходит в сторону и отбрасывает ладонь.
— Тебе какая разница? Что-нибудь будет, но это уже не твоя забота. Неужели ты не понимаешь, как я себя чувствую, когда понимаю, что ты со мной только из чувства вины, из-за долбанной жалости, которая никому не нужна? Раэлль, пожалуйста, оставь мне хоть каплю самоуважения, уходи. Разворачивайся и просто уходи, — Рамсхорн опускается на пол, закрывает лицо руками и плачет, захлебывается слезами, надеясь, что с ней просто случиться что-нибудь и она больше никогда не будет чувствовать ничего. Сцилла понимает, что наверняка она завтра пожалеет о своих словах, но гнев и ярость намного сильнее ее.
— Все? Наоралась? — Раэлль опускается рядом и осторожно прижимает к себе всхлипывающую брюнетку. — О какой жалости ты говоришь? Сцил, я хочу быть с тобой и верю, что все это мы преодолеем вместе, когда-нибудь у нас все будет хорошо и спокойно, а пока просто нужно сжать зубы и держаться друг за друга и за возможность все наладить. Я люблю тебя, и я готова пройти все это с тобой, — Коллар тянет кончиками пальцев подбородок Рамсхорн чуть вверх и расплывается в легкой вымученной улыбке, прежде чем накрыть ее губы поцелуем.
— Как ты вообще терпишь меня? — Спрашивает брюнетка, немного успокоившись и удобно уложив голову на плечо Раэлль.
— Ой, не знаю, детка, не знаю, — отвечает девушка, за что тут же получает щипок под ребра и вскрикивает от неожиданности, а потом, глядя на то, как впервые за долгое время губы брюнетки трогает легкая улыбка, она чувствует вдруг, что все еще возможно. Они еще не потеряны.
— Пойдем спать, а то ты совсем измученная, — проговаривает Рамсхорн, поднимается на ноги и протягивает руку Раэлль, которая поднимается следом, и вместе они уходят в комнату, прижимаясь друг к другу близко-близко и согреваясь теплом собственных тел.
— Мы же справимся, Раэлль? — Шепчет брюнетка куда-то в губы, и, прежде чем Коллар целует ее, она едва слышно проговаривает:
— Ну конечно.
***
Время летит как сумасшедшее, и вроде бы так сильно хочется его замедлить, вот только оно никого не ждет, оставляя лишь мимолетные следы в виде скопления почти незаметных морщинок вокруг глаз.
Две недели, казалось бы, прошли за день, а физически девушки измотаны годами.
Сцилла — героиня взрослых сказок. Её выдержке за это время может позавидовать буквально любой, и каждый раз, глядя на брюнетку, Раэлль испытывает нереальное чувство гордости.
На похоронах Сцилла стояла молча, сжимая руками подол недлинного черного платья и дергая его вниз каждый раз, когда чувствовала, что слезы подступают к глазам. Они отдали большую часть своих сбережений, но никто и не заикнулся о чем-то неправильном, ни у одной из них не возникло даже сомнений.
Сцилла мужественно принимала соболезнования от малочисленных оставшихся друзей и соседей и категорически отказывалась от любой помощи, аргументируя это тем, что девочки справятся сами.
А когда все это закончилось, они взяли машину, выехали за город и сожгли то ужасное платье, а вместе с ним и часть боли, которая свалилась на них так резко и так оглушающе.
Они провели в машине всю ночь, позволив себе свернуться комочком на заднем сидении и просто плакать, выпуская наружу ту пугающую боль, которая будто бы клешнями цеплялась за них обеих, а вернувшись обратно в город, они, если честно, были уже совершенно другими людьми.
Сцилла была героиней лично для Раэлль, когда без лишних слов сидела по несколько часов под капельницами, в то время как Коллар читала ей новые или старые книжки, а иногда даже заплетала косички, отчего Сцилла еще больше походила на маленького ребенка.
Сама Раэлль перестала плести косы очень давно, зачастую собирая отросшие волосы в хвост, чтобы они не мешали. Ей иногда хотелось проснуться пораньше и провести перед зеркалом долгие минуты, собирая волосы в идеальную излюбленную прическу, но она была для другой девочки, для той первокурсницы, которая однажды переступила порог университета, и, даже несмотря на то, что прошло всего лишь четыре мясца, выросла Коллар лет на пять.