О том, что пароход задуман как ужасающая машина смерти и разрушения, можно было судить отнюдь не только по фальконету в лапах ростральной фигуры.
На возвышенном юте, помимо непропорционально высокого ходового мостика со штурвалом, виднелся коренастый автоматический гранатомет с мощным то ли пламегасителем, то ли дульным тормозом.
На центральной надстройке перед дымовыми трубами торчал здоровенный черный ствол в помятом, а местами и напрочь сорванном теплоизоляционном кожухе. Пес в очередной раз не поверил своим глазам, но был вынужден признать, что видит перед собой одну из серийных моделей флуггерной лазерпушки середины прошлого века.
Картину дополняли несколько бронзовых фальконетов, щедро разбросанных по полубаку и носовому помосту подле ростральной фигуры.
Ну и главное: это был не просто пароход, а броненосный пароход, канонерская лодка, монитор, черт возьми!
Борта корабля — метра на два с половиной над ватерлинией — покрывали щедро разлинованные зелеными потоками патины медные листы. На уровне верхней палубы корабль ощетинился частоколом кованых прутьев, чьи хищно загнутые вниз острия сулили большие неприятности гипотетической абордажной партии. Впрочем, по правому борту на полубаке и в корме частокол имел изрядные прорехи. Там же были грубо выломаны некоторые доски обшивки. Как видно, какой-то особенно упорной абордажной партии всё же повезло.
Когда плот, на котором путешествовал Пес, оказался у самого края рифа, из воды высунулся крупный капюшон.
Он посмотрел на инженера со значением.
— Ты хочешь, наверное, спросить, нравится ли мне эта штука? Нравится, отличная! Спасибо, что показали! — В тот момент инженер еще был уверен, что капюшоны попросту развлекают его, своего найденыша и пленника, редким зрелищем.
Вместо ответа капюшон выпростал два щупальца и, аккуратно подхватив инженера под мышки, перенес его… прямиком на палубу броненосца!
Ах, как приятно было стоять на твердых, надежных досках! Пусть и выструганных инопланетными руками или, точнее, лапами…
Пес несколько раз подпрыгнул на месте, по-мальчишечьи, озорно улыбаясь.
Щупальца кротко убрались восвояси.
Пес решил, что капюшоны вот-вот уплывут.
«А почему бы и нет? Спасли чужого, ну то есть меня. Доставили его в „естественную“, то есть техногенную, среду обитания… И айда по своим капюшоньим делам!»
Не тут-то было.
— Спасибо! — Пес растроганно помахал капюшонам рукой.
Из воды высунулось под два десятка щупалец. Они помахали ему в ответ.
— Вы оказались славными ребятами! — не унимался пан Станислав.
Как бы в подтверждение справедливости последних слов, на палубу броненосца шлепнулся давешний ящик с надписью «Лазурный Берег», а в придачу к нему еще один, такой же.
— И кормите вкусно! — добавил Пес, усаживаясь на новый, запечатанный ящик.
Сцена дружеского прощания, однако, затягивалась. Капюшоны не двигались с места. И Пес решил, что беды не будет, если он прогуляется по вверенному ему судну.
Найти вход в трюм оказалось сложнее, чем он думал. Органичные для человеческой корабельной архитектуры палубные люки на полубаке здесь отсутствовали напрочь. Зато нашлась дверь в центральную надстройку.
Пес отворил ее и сразу оказался в просторном помещении, отделанном по дикарским понятиям шикарно. Его стены были обиты тканью — частью выцветшей, частью съеденной грибком, но даже в таком виде несшей следы узоров и вышивки.
Пол помещения был застлан циновками, по углам томились пухлые колбасы тюфяков. Один из них был разорван — соломенные внутренности бесстыдно лезли наружу.
В центре, на ноге-тумбе, покоилась массивная резная чаша из розовой древесины. На ее краях висели черпачки. Пес ковырнул ногтем растрескавшуюся белую субстанцию, которой была на треть наполнена чаша.
«Наверное, еда», — догадался он.
На одной из стен висела табличка.
С виду простецкие, а на деле очень непростые часы инженера, в которых переводчик был, пожалуй, самой безобидной потаенной подсистемой, услужливо сообщили, транслировав с языка аборигенов: «Это место угодно доброму сирху Качак Чо».
Пес наморщил лоб.
«Кто таков этот добряк Чо? Святой? А может, царек? Или генерал?»
В задумчивости Пес повернул табличку на гвоздике. А вдруг там, за ней, тайник?
Но нет. Табличка всего лишь скрывала срам незалатанной дыры в красивой обивке…