— Это тебя особенно радует, не так ли, Расмус Грязный Трус? Ты ведь не нападаешь на сильных колдунов нигири, которые плевать хотели на Отиг. Обходишь их стороной.
Чернобородый зарычал.
— Смелая, — коротко высказался Охотник.
— Глупая, — презрительно бросила Дагни Два Сапога.
— Отчаянная, — угрюмо произнес Орвар, обгладывая очередную кость. — Она будет драться до последнего. И козел ее — тоже. А когда закончится магия, она станет рвать когтями и зубами. — Рыгнул и закончил: — Я бы на твоем месте поостерегся трогать мою гостью, Расмус.
— Ты издеваешься? — Чернобородый задохнулся от ярости. — Да я ее…
— А ты загляни в будущее, грязнуля, — издевательским тоном предложила Гаруса. — Посмотри, чем закончится наша схватка.
Предсказания не давались ночным тварям. Они знали все, что было раньше, знали все, что было сейчас, но грядущее… Смотреть вперед им не разрешалось.
— Она ворожила! — тревожно воскликнул Углежог.
И кто знает, что увидела? Уж не потому ли колдунья ведет себя столь нагло, что уверена в победе? Что предсказание показало гибель знаменитого Расмуса? Нигири кажется слабой, но кто знает, на что способна татуированная дрянь? Опять же — козел. Таращится из-за спины хозяйки да рогами поводит. А в два витых кинжала наверняка вплетены магические нити…
Размышления Углежога столь явно отразились на его физиономии, что Охотник не выдержал — беззвучно заржал, повалившись на оленью шкуру. Заулыбались псы, вывалив из пастей языки. Хихикнул Орвар, но тут же закашлялся, подавившись очередным куском. Даже мечник, что до сих пор играл в статую, и тот шевельнулся.
Покрасневшая Два Сапога вскочила на ноги:
— Расмус, выдери эту дрянь! Брюхо не посмеет вступиться! В конце концов, сейчас Отиг, мы в своем праве!
— Да, Расмус, будь мужчиной, победи едва живую женщину, — немедленно встрял толстяк. — Убей ее. Тебе ведь нетрудно.
— Я сам решу… — начал было чернобородый.
— Ты будешь решать в угольной яме! — рявкнул Орвар так, что с окружающих кладбище осин посыпался снег. — А сейчас ты у меня в гостях!
Расмус втянул голову в плечи. Два Сапога, ожидавшая от приятеля большего героизма, с независимым видом уставилась на холеные ногти.
— Я же просил — потише! — Охотник обеспокоено посмотрел на заворочавшуюся Сив. — Невеста проснется — приставать начнет. Оно вам надо?
Оно оказалось никому не надо.
Дагни на цыпочках подкралась к спящей и умело просвистела ей в ухо мелодичную колыбельную. Девушка неразборчиво пробормотала несколько слов, перевернулась на другой бок и затихла.
Дальнейший разговор продолжали громким шепотом.
— Ты специально ее привел! — Углежог ткнул грязным указательным пальцем в Брюхо.
— Ага, — подтвердил тот, объедаясь свиными ушами.
— Я бы с удовольствием прошла мимо, — вставила Гаруса. — Охота была в Отиг по гостям шляться. Да еще с ребенком.
— И попала бы к братцу Расмусу. — Орвар ответил чернобородому его же жестом: направил на Углежога толстый указательный палец, с которого капал жир. — Который и ребенком бы не поперхнулся.
— Решил надо мной поиздеваться? — угрожающе проскрипел Углежог.
— Поиграть, — уточнил Большое Брюхо. — Хотел повеселиться.
— Я тебе покажу «поиграть»!
— И что же ты мне покажешь?
— Толстый братец забывает, что нас двое, — вкрадчиво произнесла Два Сапога.
Расмус приободрился. Но ненадолго.
— Орвар не один, — подал голос мечник.
Углежог поскучнел. Дагни выругалась. Гаруса поняла, что чего-то не поняла. Бразар шумно выдохнул, без колебаний принимая в ряды еще одного бойца. Большое Брюхо улыбнулся, вгрызаясь в аппетитнейший окорок. Охотник удивленно поднял брови, но промолчал, зато принялся рассеянно ерошить шерсть лежащей рядом суки.
— Зачем тебе, Ингольф? — осведомилась Два Сапога.
— Мое дело, — коротко отозвался мечник, по-прежнему глядя на огонь. И повторил: — Орвар не один.
Гаруса тихонько перевела дух.
«Что все это значит?»
— Колдунья моя, — злобно сказал Расмус. — Она шла ко мне.
— Ошибаешься, братец, она шла ко мне, — вздохнул Большое Брюхо, которого еще называли Повелителем Кладбищ, и пристально посмотрел на женщину: — Не так ли?
— Смотря что ты имеешь в виду, — тихо отозвалась нигири.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Все идут к тебе, братец, — грубовато бросил Расмус. — Все попадают на кладбища.
— Но никто не торопится, не лезет без очереди, а когда приходит время, всеми силами старается избежать участи. И вот… — Орвар замолчал, не спуская глаз с женщины, которая машинально положила руку на меховой сверток. То ли пыталась защитить, то ли набраться сил. Продолжать невысказанную мысль Большое Брюхо не стал. Жестко заявил: — Я сожру твою плоть и обглодаю кости, колдунья.