Молчит и всем известный генерал Зельц. Молчит и трет подбородок знаменитый ас майор Тыгдымов. Капитан Новиков тоже присутствует. И еще несколько офицеров. Один из них разглагольствует перед демонстрационным экраном, а на нем — светящиеся точки, много точек. Боевые единицы. Эскадра, не меньше. Вьются вокруг обозначенной пунктиром сферы, как мошки возле абажура.
Вот она — сфера. Глухая зона.
Моя цель.
— Повторяю, вам надлежит подойти к объекту на минимально возможное расстояние. Поскольку объект не излучает и не отражает никаких волн или частиц, навигация возможна либо по маякам, либо — как паллиатив — по звездам. Знакомая вам капсула типа «москит» оснащена дополнительным…
И так далее.
Запоминаю. Оружия у меня на борту, разумеется, не будет — зато будет внешнее управление на случай, если я опять выкину какую-нибудь штуку.
А я выкину?
— Мы ценим вашу готовность к сотрудничеству, — продолжает свою речь оратор в погонах. — В случае успешного исхода все обвинения с вас будут сняты.
Трудно сказать, что он разумеет под успешным исходом. Боюсь, он и сам этого не понимает. Ему по должности не положено.
Генерал Зельц важно кивает. Полковник Горбань не смотрит на меня. Кажется, все присутствующие уверены: я с радостью ухвачусь за предложение и сделаю именно то, чего они от меня хотят.
И это мне не нравится.
6
По краю черноты — Центавр, Индеец, Летучая Рыба. Искры звезд гаснут, коснувшись непроницаемой сферы. Глухая зона рядом. Она наплывает на меня, или, вернее, я подплываю к ней, как инфузория к киту — масштабы схожие. Погасла желтая альфа Центавра. Я приближаюсь. Когда чернота закроет полвселенной, я коснусь глухой зоны — но только этого не произойдет. От меня ждут большего, чем бесславное и бесследное исчезновение в черной западне, откуда не возвращаются зонды.
Кто я?
Чрезвычайный посол? Чувствительный датчик? Наживка?
Майор Тыгдымов — видимо, фрондер в душе — единственный из всех пожелал мне удачи и хлопнул по плечу. Чего там, мол. Коллеги. Оба бывали в передрягах.
Торможение — струи ионизованной ртути рвутся из носовых сопел. Все та же ртуть… Если люди не перейдут на какое-нибудь другое рабочее вещество для ионников, им не придется долго ждать нового визита истерзанного паразитами космоида. Явился один — повадятся и другие.
Ну и ладно. Мне-то что за дело?
Гаснут звезды. Уходит за край глухой зоны созвездие Жертвенника. Оно не для меня. Я не жертва, поскольку не ощущаю себя таковой. Я свободен, и мне нисколько не страшно. Вот генерал Зельц, полковник Горбань, майор Тыгдымов, капитан Новиков — жертвы. Своего страха, во всяком случае.
Кончилось торможение, и звезды по краям черноты перестали гаснуть. Я на месте.
И это называется минимально возможным расстоянием? Я мог бы подобраться и ближе. Но пеленги на маяки те, что надо.
Чуть-чуть подрабатывают ионники, компенсируя притяжение Солнца, весьма слабое на таком удалении. На угольно-черную сферу, раскинувшуюся передо мной, оно вообще не действует, ну а мой кораблик — иное дело.
Тот самый кораблик. Камилла, ты жива?
— Готова служить, капитан.
То-то же.
Разумеется, она готова повиноваться мне с известными ограничениями, но спрашивать ее об этом бесполезно. Скорее всего, она сама о них пока не знает.
— Камилла, мне нужны характеристики объекта.
Секундная заминка — и ответ с оттенком снисходительности:
— Прошу уточнить, о каком объекте идет речь.
— О том, что прямо передо мной. О глухой зоне.
— Названный объект отсутствует.
Камилла не видит его. В ее понимании зрение — это ловля света. Если объект не испускает частиц и волн, значит, объекта не существует. То, что чернота закрыла полнебосвода, ее не волнует — оставшихся навигационных звезд еще предостаточно. Звездные поля тоже никуда не делись, и по их покрытию объектом можно рассчитать, что его и меня разделяет совершенно ничтожное расстояние — около десяти километров. Но объекта, с точки зрения Камиллы, не существует.
Мозг моего кораблика не свихнулся. Он просто так устроен.
Ждать мне, вероятно, предстоит очень долго. Ничего, я никуда не спешу… Можно расположиться поудобнее и предаться безделью в ожидании той минуты, когда гостю приспичит как-либо повлиять на меня.
Ага, как же. Делать ему нечего — только забавляться с такими микроорганизмами, какими ему, наверное, кажутся люди, если только он наделен сознанием и органами восприятия. Я не ощущаю ровным счетом ничего.