Пока доктор МакАртур беседовал с девочкой, его коллега подсунул бумаги её отцу.
— Вот, мистер Уоррен, дайте расписку на стационарный протокол на двое суток. Он включает консультацию с психиатром, три сеанса гипноза и первую дозу «Андрозона», введённого внутривенно. После это лечение будет продолжаться амбулаторно. Мы дадим девочке двухнедельный запас таблеток.
Когда ему под ладонь скользнула бумага, Билли Уоррен засомневался.
— Вообще-то у нас были планы сходить в кино сегодня вечером, покушать мороженого.
— У вас на это останется вся жизнь. Когда Вы вернёте свою дочь, Вы сможете водить её в кино на боевики хоть каждый день. Сегодня Вам повезло. У нас есть свободное место в стационаре. Завтра его может не быть. Наша программа очень популярна.
Сокрушённо простонав, отец взял ручку. «Какое сегодня число?» Доктор МакАртур резво выдернул подписанный контракт и увёл девочку из кабинета, положив свою узкую белую руку ей на плечо.
Оставшись наедине с неврологом, Билли испытывал смесь тревоги и мальчишеской гордости от того, что наконец сделал что-то без ведома жены. Если бы Линда узнала о том что он оставил дочь с этими «алхимиками-шарлатанами», её бы хватил удар.
— Доктор Чендлер, — заикнулся Билли, катая между пальцами кусок бумаги, — можно Вам задать вопрос? Он не имеет отношения к моей дочери. Я знаю, что Стаси в надёжных руках, и мне этого достаточно. Мой вопрос скорее личного характера.
По лицу невролога скользнула тень раздражения.
— Спрашивайте.
— Я заметил, что у вас работает человек по имени Блейк Четти. Чем он у вас занимается? Какие обязанности он выполняет?
— Самые что ни на есть важные. Он отвечает за инфраструктуру в помещении. Следит, чтобы лифты работали исправно, чтобы в лаборатории поддерживалась правильная температура, чтобы пожарная сигнализация была в порядке. Ему хватает работы. А почему вас это так интересует?
— Мы с ним учились вместе в Дрекселе. Можно, сказать, дружили.
— Странно, — Чендлер нахмурился, — Блейк никогда не упоминал друзей в Дрекселе. Впрочем, он не очень разговорчив. Знаю лишь, что ему пришлось взять перерыв. Он начал учиться в шестидесятых годах. Потом у него возникли проблемы со здоровьем, и он забросил учёбу на какое-то время. Но потом, уже в семидесятых, он вернулся в Дрексел и получил диплом инженера. Ему очень помог наш этик, с которым вы только что беседовали.
— Доктор МакАртур?
— Тот самый. Один он посвящён в детали жизни Блейка. Это он помог ему поправить здоровье, вернуться в университет, а потом работу предложил. Сказал, что такой человек нам очень нужен. И он был прав, как всегда. У Блейка какая-то мистическая связь с этим зданием. Он чувствует каждый фильтр, каждый мотор. Он знает анатомию института, как врач знает анатомию пациента.
— Не сочтите за наглость, но… мог бы я повидаться с Блейком?
— Можете попробовать. Предупреждают вас, мистер Четти идёт на контакт крайне неохотно. У него кабинет на нижнем этаже, в подвале. Это даже не кабинет, а будка. Я не против, чтобы Вы к нему наведались. Но не обижайтесь, если он не заговорит с Вами.
***
Чтобы не думать о будущем дочери, Билли решил отвлечься на прошлое. Ему не нравился жуткий гул, который издавал лифт, и поэтому инженер решил спуститься с седьмого этажа в подвал пешком по лестнице. Справедливости ради, лишняя физическая нагрузка не помешала бы ему. Он не готов был поставить на себе крест как на мужчине. Если бы ему удалось растрясти жировую прослойку на талии, он бы вполне мог завлечь какую-нибудь не слишком озлобленную разведёнку. Опираясь вспотевшей рукой о перила, он мысленно перебирал имена знакомых женщин в возрасте от тридцати пяти до сорока лет. Ему нужно было чем-то занять голову, потому что он страдал клаустрофобией и не любил ходить по узким лестницам.
Как только Билли Уоррен добрался до подвала, ему показалось, будто он попал в трюм корабля. Это место было явно не для посторонних глаз. Уж больно яркий контраст оно составляло серо-голубой стерильной эстетике института. Сюда не пускали пациентов, и работникам тут тоже нечего было делать. Здесь воздух был влажным, тёплым и пропитанным запахом плесени и ржавчины. Рокот моторов и вой труб создавали звуковой тон. На мгновение Билли захотелось развернуться и подняться в фойе, но праздное любопытство победило. Пройдя по коридору, освещённому мигающими лампочками, он остановился перед подобием клетки внутри которой были установлены экраны. Перед ними сидел мужчина, положив смуглые руки на щит с рычагами. Билли не видел его лица, только широкие плечи и затылок покрытый курчавыми, чёрными с проседью волосами. В отличие от остальных работников института, одет он был крайне небрежно: в растянутый синий свитер и джинсы с выцветшими коленями. Шея была обмотана дырявым шерстяным шарфом с потрёпанной бахромой. Дверь в клетку украшала дощечка с надписью: «Блейк Четти, инспектор инфраструктуры».
— Вы потерялись? — спросил мужчина, не отрывая глаз от экранов.
Билли тут же узнал голос бывшего однокурсника. Индийский акцент немного смягчился за прошедшие годы.
— Нет, Блейк, я тебя искал. Мне сказали, что я найду тебя здесь. Ты меня узнаёшь?
Индус сложил руки на груди и повернулся лицом к гостю.
— Конечно узнаю, Уоррен. Правда, тебя стало очень много, в полтора раза больше. Надеюсь, от хорошей жизни.
Вместо ответа, Билли достал фотографию Стаси с закатанными глазами и отвисшей челюстью. Из всех недавних фотографий девочки, эта была самая солнечная.
— Как видишь, Блейк, у меня тоже дочь.
— Моя будет постарше.
— Ты с ней виделся? — просияв, Билли убрал позорную фотографию. — Значит, вы наладили контакт? Какая замечательная новость. Я помню твою малютку Альбу… или Бианку? Я видел её мельком, но она мне запомнилась. Ты неc её на руках, и на лбу у неё была нарисована такая штучка… Как это называется? Не важно. Главное, что ты вернул дочь. Значит, тебе попался хороший адвокат?
Индус прервал его напыщенную речь оскалом. Зубы его не испортились и не пожелтели со студенчества. Их зловещая белизна только подчёркивала болезненно-землистый цвет лица.
— Зачем ты пришёл сюда, Уоррен?
— Показать свою Стаси здешним светилам. Учителя считают, что у неё интеллектуальный коэффициент как у гения. Ей всего двенадцать, но она решает задачи по алгебре для девятого класса. При таком раскладе ей светит как минимум Массачусетский Технологический Институт.
— Брехня! Ты привёл Стаси, потому что она дёргает плечами и моргает. Я видел на экране, как вы входили. Девчонка дрыгается, будто её током шарахнули. И не притворяйся, что не понял мой вопрос. Я не спрашиваю, зачем ты пришёл в институт. Это врачебная тайна, которая меня мало интересует. Какого чёрта ты решил спуститься ко мне? Вижу, ты чуть инфаркт не заработал, топая по ступенькам. Зачем ты себя подверг такому риску? Чем я могу угодить образцу американского благополучия?
— Не знаю… Я увидел твоё имя в списке и решил вспомнить старые добрые времена.
— Угу, славные времена, которых не было. По крайней мере, для меня. Наверное, ты курил ещё больше травы, чем я, раз твоя память играет над тобой такие шутки.
Билли не ожидал такого напора сарказма от отшельника-индуса.
— Ну что ты так, Четти?
— Кончай придуриваться, Уоррен. Когда мы учились вместе, ты ни разу не сел рядом со мной в столовой. Боялся, что тебя заметят твои беленькие дружки и будут язвить. А теперь, семнадцать лет спустя, тобой вдруг овладела ностальгия? Так я тебе и поверил.
— Мне действительно стыдно за своё поведение. Ты меня пару раз выручил, одолжив мне свои конспекты. А я их даже не вернул тебе. Боялся заговорить с тобой на людях. Сейчас я бы так себя не повёл. Вот пришёл извиниться.
— Ну вот, я аж разволновался за тебя, Билли. Наверное, тебе поставили какой-нибудь страшный диагноз, и ты решил загладить вину перед смертью, чтобы попасть в рай?
— Ну, до смерти и до рая мне ещё далеко. Я просто думал, что всё могло бы быть иначе, если бы мы тогда с тобой подружились. Мы бы получили дипломы в один год, жили бы на одной улице.