- Это не похоже на больничный роман. Там явные признаки сопротовления.
- Мне нравится, что ты мыслишь как следователь. Ho что теперь я по-твоему должен делать с этой информацией?
- Ваше дело. Я подумал, что вам будет это интересно узнать. В конце концов, она ваша пациентка. Я бы на вашем месте задействовал полицию.
- Глупости. Напомню тебе, что это медицинское учреждение. Ты хочешь привлекать органы правоохранения из-за каждого кровавого пятна? - Дин поморщился и поправил повязку на шее. - Ты думаешь, полицейским делать больше нечего? Ладно, ступай. Мне нужно отлежаться. Постараюсь выйти на работу завтра утром.
Дин закрыл глаза и подложил руку под голову. Юноша продолжал стоять над своим покровителем, всем обликом своим давая знать, что разговор ещё не закончен.
- И всё же …
- Мальчик мой, ты свободен. Ведь тебе больше не в чем признаться?
- Мне? Нет. А вам?
========== Глава 27. На Южной улице у Пита Холлера рождается несколько блестящих идей ==========
Никотиновый Туннель
Переулок был окутан дымом, струящимся из мусорного бака. Логан протянул смуглые, покрытые татуировками руки над пламенем.
- Я долго к этому шёл, волочил ноги. И вот, высшие силы наказали меня за нерешительность. Шанс сделать благородный поступок во благо человечества был у меня под носом всё это время. Но я вечно искал себе отговорку ничего не делать, не поднимать оружие. Видишь ли, мне не хотелось применять насилие. И вот теперь пожинаю плоды. Мои люди поплатились за моё малодушие. У нас был крепкий, дружеский клан. И что с ним стало? Теперь они бросаются друг на друга, дерутся битыми бутылками. Обитель зла поглотила самую юную, самую невинную из моих сестёр. Я всегда знал, что одной болтовни мало, чтобы противостоять этим нелюдям.
У Пита Холлера, стоявшего рядом и наблюдавшего за сценой, захватило дух oт этого монолога. В который раз он поражался острому и глубокому драматизму своего названного брата. Парень, который вырос в трущобах Гарлема, выражался как шекспировский мститель.
- Что ты задумал?
- Месть. И ты мне в этом поможешь, Холлер.
Горячая, шершавая ладонь Логана легла на хлипкое запястье Пита. В этом на первый взгляд дружеском жесте было больше угрозы чем если бы великан схватил журналиста за горло.
- Изволь, - промямлил Пит, облизывая пересохшие губы. – Tы … ты конечно, можешь рассчитывать на моё молчание. Я буду с удовольствием наблюдать за твоими героическими поступками со стороны. Мне трудно представить, чем я могу тебе помочь. Боец из меня никакой. Последний раз я дрался в детском саду. Я ударился зубами об батарею, с тех пор у меня не возникало желание махать кулаками.
- Успокойся. Никто кулаками махать не собирается. Ты недооцениваешь свои возможности.
- Какие такие возможности?
- Тебе знакомо это место. Ты был там, в этой обители жадности и лжи, которую построили нечистые духи. Ты приблизительно знаешь, где расположена лаборатория, где архивы. Я не собираюсь стрелять работников. Но мы должны нанести максимальный ущерб инфраструктуре. Пусть это будет последним благородным поступком в моей жизни. Ты поможешь нам туда проникнуть.
- И я тебе прям тут говорю, что проникнуть туда невозможно. - Не смея освободить руку, Пит слегка пошевелил пальцами. - Там везде охрана.
Логан прищурился скептически.
- Это всего лишь медицинский институт, а не Пентагон и не Белый Дом.
- Всё равно, ты не пройдёшь дальше приёмной. Тебя попросту не пропустят. Про боковой вход забудь. Там везде стоят тройные замки. Хотя …
Рука Логана вновь сжала запястье Пита.
- У тебя зародился план, Холлер. Я вижу это по твоим глазам. Я так и знал, что ты нас выручишь. Я не ошибся, когда принял тебя. Быть может, ещё не поздно, и мы спасём Хейзел. Давай, выкладывай тактику.
Задыхаясь от дыма и самодовольства, Пит поделился планом действий.
- Охранники не пропустят Логана Мэсси, но они пропустят какого-нибудь врача. В институт часто приходят медики из других учреждений. Зачем ломиться в боковой вход посреди ночи, когда можно пройти посреди бела дня? Конечно, тебе придётся расстаться с своими дивными косичками и прикрыть татуировки. Твой обычный облик им слишком знаком. Я работал в театре, и знаю как можно преобразить человека до неузнаваемости. Думаю, раздобыть белый халат и дощечку с именем не составит труда. Но тебе придётся подкорректировать манеры. Это будет немного сложнее.
- Я могу подключить африканский акцент матери, - сказал Логан. - Она родом из Нигерии. Я до сих пор слышу её голос, как она растягивает гласные. Думаешь, европейские светила жалуют своих африканских коллег?
- Да уж больше чем американских, это точно.
Питу было всё равно, кто был прав, а кто виноват. Ему предстояло сыграть роль сценариста, режиссёра и костюмера в собственной театральной постановкой. Как он мог упустить такую возможность?
***
EuroMedika
Растянувшись на койке, Хейзел смотрела вверх на умирающую лампочку, которая мигала и потрескивала. У неё уже несколько дней держалась субфебрильная температура. Доктора позабыли о ней, что её несказанно радовало. Было бы здорово тихо загнуться в палате, чтобы её уже на утро нашли холодненькой. О таком благоприятном исходе она могла только мечтать. Увы, температура не поднималась, а застыла на 37.5. У девушки не было ни судорог, ни галлюцинаций. Только мерзкий озноб, слабость и лёгкая боль в суставах. До смерти ей было ещё далеко.
Когда около девяти вечера в дверь раздался стук, она решила не отвечать. Пусть думаю, что она уже отдала Богу душу. Стук повторился, а за ним последовал хриплый, усталый голос.
- Это доктор Томассен. Ты ещё не спишь? Впусти меня. Нам надо поговорить.
- Заходи, - ответила она. - Тебе не нужно моё разрешение. У тебя есть ключ.
Через несколько секунд он уже сидел на койке у неё в ногах, поглаживая её лодыжку сквозь покрывало. Хейзел напряглась и метнула на него недовольный взгляд, и его рука соскользнула.
- Я должен перед тобой извиниться, - начал он. – Это … не может продолжаться.
Девушка даже не вздохнула. Само то, что он пришёл объясниться представилось ей сюрпризом.
- Тебе не нужно было отрываться от работы. Я и так всё поняла. Я видела тебя с той девицей в клетчатой юбке.
Мартин несколько раз моргнул, будто ему в глаз попало инородное тело.
- Когда шпионишь, - ответил он наконец, с трудом подбирая слова, - надо доводить дело до конца. Если бы ты ещё несколько секунд подождала и досмотрела бы сцену, ты бы поняла, что привело эту девушку в институт.
- Я всё прекрасно знаю, - ответила Хейзел, скрестив руки на груди. - Она практикантка. Наверняка получила медаль на каком-нибудь конкурсе и выиграла стипендию.
- А вот и не угадала. Она здесь в качестве пациентки. Тебе диагноз “гемангиома” говорит что-нибудь? Нет? Скажи спасибо. У этой девушки левая половина лица выглядит как виноградная гроздь. Вся щека в пурпурных буграх.
Хейзел потребовалось несколько секунд чтобы представить картину. Её собственные щёки побагровели.
- И ты … будешь её оперировать?
- Боже упаси. Моя специальность - ортопедия, а не пластическая хирургия. Я говорил с ней не как врач, а как товарищ по несчастью. Мы обсуждали пересадку кожи, и всего. Я объяснил ей процедуру, успокоил немного. А то она очень дёргалась. Ей столько операций делали, и всё безрезультатно. А что ты себе нафантазировала? Вот в чём проблема, когда рассматриваешь ситуацию с одного бока.
Не сказать, что девушку успокоило объяснение Мартина. Наоборот, выставив себя ревнивой дурой, она дала ему право подтрунивать над собой. К счастью, он, похоже, не был заинтересован в том чтобы дразнить её.
- Я не должен обсуждать с тобой чужих пациентов, - сказал он. - Я пришёл поговорить о тебе.
- Обо мне? Чем я заслужила такую честь?
Не снимая ботинок, Мартин подтянул колени к груди и облокотился спиной о стенку. Да, он сидел с ногами на постели пациентки. Впрочем, после того, что между ними произошло, глупо было беспокоиться о вопросах больничного этикета.