С Гитлером Гофман познакомился через два года после того, как тайно вступил в НСДАП и получил членский билет за номером 427. Некое не слишком известное фотоагентство заказало ему множество фотографий будущего диктатора в различных позах. Но Гитлер, подобно Грете Гарбо, наотрез отказывался сниматься, всерьез полагая, что завеса секретности в гораздо большей степени привлечет к нему внимание широких масс. Сперва казалось, что Гофману не удастся заставить его изменить свое мнение. Однако вскоре они, к удивлению многих, подружились, так как весельчак Гофман превосходно умел поднимать настроение и в его присутствии Гитлер забывал о повседневных тяготах и заботах.
Гитлер не любил посвящать приближенных в свою личную жизнь. Но Гофман же формально не занимал никаких партийных постов и никогда не выходил за рамки отведенной ему роли доверенного лица. Следует отметить, что в окружении Гитлера у каждого, включая его возлюбленную и собаку, была своя четко определенная функция.
После поражения Германии Гофман горько жаловался на жестокое обращение с ним офицеров и солдат союзных войск и называл себя «жертвой дружбы с Гитлером». Какое лицемерие! Ведь этого человека следовало называть «Господин чего изволите». Именно он обладал монопольным правом на фотографирование Гитлера и сумел заработать миллионы. Наверное, он вообще греб бы деньги лопатой, если бы не интриги начальника партийной канцелярии Мартина Бормана. Тем не менее ему удалось убедить американцев вернуть ему большую коллекцию фотографий.
Именно активной деятельностью Гофмана в значительной степени объясняется огромная популярность Гитлера. Именно он превратил фотографию в чрезвычайно эффективное средство политической борьбы. Впервые в этих целях ее использовали в США и затем в значительно более широких масштабах в фашистской Италии. В Германии все это было в новинку, и до сих пор солидные немецкие и швейцарские газеты редко публикуют фотографии на первых полосах. Таким образом, Гофман, поставив изготовление фотографий Гитлера на поток и постоянно оказывая ему моральную поддержку, сыграл в недолгой истории Третьего рейха роль, которую ни в коем случае нельзя недооценивать. Он был человеком весьма практичным и слишком любил материальные блага, чтобы не извлечь для себя пользу из дружеских отношений с фюрером.
Формально Еву взяли в фотоателье на должность бухгалтера, тем более, что в монастырском пансионате она изучала основы бухгалтерского дела. Однако дочь ее шефа Генриэтта утверждает — явно из ревности, — что основным занятием будущей соперницы была продажа фотопленки. На самом деле Еве приходилось заниматься всем понемногу, поскольку под началом Гофмана трудилось немного людей. Она продавала фотопленку, писала письма, выписывала счета и помогала проявлять снимки, что доставляло ей удовольствие.
Генрих Гофман хорошо знал, какой тип женщин нравится Гитлеру — молоденькие, хорошенькие, невинные девушки, — и подбирал соответствующий женский персонал.
Сперва, правда, он попытался подсунуть Гитлеру свою дочь. Она родилась 3 февраля 1912 года, то есть была на три дня старше Евы. Генриэтта — или Генни — обладала изящной, но чересчур худощавой фигурой. В своих мемуарах она утверждает, что ее мать работала певицей в кабаре, и поэтому в их семье царила «творческо-богемная атмосфера». Сама Генриэтта сперва позировала отцу, а затем снялась в нескольких быстро сошедших с экрана и тут же забытых фильмах. Вот как она описывает одну из своих встреч с Гитлером:
«Он часто приходил к нам ужинать. Выглядел он весьма внушительно — черное кожаное пальто до пят, на руке плеть, у подъезда «мерседес» с шофером. После ужина Гитлер — тогда мы еще называли его «господин Гитлер» — садился за рояль и играл произведения Вагнера и Верди. «Узнаешь лейтмотив «Власти и судьбы»?» Он говорил мне «ты», так как мне было семнадцать, а ему за сорок. Затем он обычно уезжал вместе с отцом. Я оставалась одна. Однажды, вскоре после их ухода, раздался звонок, я открыла дверь и увидела, что он стоит на пороге. «Я забыл плеть». Гитлер считал ее своим талисманом. Он забрал ее, но продолжал стоять на разостланном посреди прихожей красном ковре, держа в другой руке широкополую шляпу. Внезапно, к моему глубокому удивлению, он очень серьезно спросил: «Хотите меня поцеловать?» Впервые он обратился ко мне на «вы». Он вплотную подошел ко мне, но я твердо сказала: «Нет!» Тогда он резко повернулся и захлопнул за собой дверь. Позднее я рассказала о случившемся отцу, а он лишь рассмеялся мне прямо в лицо: «Ты все это выдумала, дурочка…»