Трудно понять, что же в действительности произошло. Возможно, Генрих Гофман прав, и данный случай не более чем плод фантазии его дочери, решившей доказать всему миру, что при желании она могла бы занять место «простушки, работавшей у моего отца за нищенскую плату». Не исключено, однако, что Генриэтта позволила себя поцеловать, но потом чем-то разочаровала Гитлера. Ведь была не совсем в его вкусе.
И все-таки благодаря Гитлеру Гофман как нельзя лучше устроил личную жизнь дочери. Она стала женой спешно вернувшегося из США Бальдура фон Шираха, который, в свою очередь, возвел ее в ранг «вице-королевы Австрии». Отныне если она не спала в постели Габсбургов, не прогуливалась в садах, окруживших Бельведер или дворец, отнятый ее мужем у Ротшильдов, то вполне могла наслаждаться жизнью в собственном роскошном замке. Ведь Бальдур происходил не только из дворянского рода, но еще был и миллионером. Впоследствии Генни, наверное, горько пожалела, что развелась с ним, так как, выйдя на свободу, он получил в наследство от бабушки с материнской стороны солидный пакет акций, высоко котирующихся на Уолл-Стрите.
Мать Шираха — уроженка Нью-Йорка, Эмма Мидлтон Луна-Тиллоу — после начала войны осталась в Германии и в 1944 году сгорела заживо, когда объятый пламенем самолет, пилотируемый ее земляком, рухнул прямо на ее дом в Висбадене.
В первые три недели Еве так и не представился случай увидеть Гитлера. В политике она совершенно не разбиралась: в монастыре любые разговоры о ней были строго запрещены. С другими девушками, работавшими в фотоателье, она предпочитала обсуждать новые платья и фильмы, не обращая никакого внимания на людей, приходивших фотографироваться к ее шефу.
Между тем среди них попадались весьма любопытные персонажи, с которыми Еве впоследствии пришлось часто общаться. Так, чопорного человека в пенсне, похожего на типичного чиновника средней руки, звали Генрих Гиммлер[16]. Будущий рейхсфюрер СС занимался тогда разведением кроликов. Нельзя не сказать и о седовласом прибалтийском немце Альфреде Розенберге[17], постоянно носившем подмышкой папку, или управляющем имением в вечно грязных сапогах Мартине Бормане. Многие вели себя довольно странно. Рудольф Гесс всякий раз заходил в аптеку напротив и покупал какой-нибудь широко разрекламированный лекарственный препарат для продления жизни, а Юлиус Штрейхер[18] гордо вскидывал голову так, чтобы девушки испуганно вздрагивали при виде висящей у него на шее, словно на виселице, деревянной фигурки раввина.
Однажды в начале октября в фотоателье появился Адольф Гитлер. Ева так рассказала эту историю своей сестре:
«После работы я решила еще немного посидеть и привести в порядок бумаги. Только я залезла на лестницу, чтобы снять со шкафа папку, как вошел шеф, а с ним какой-то мужчина с дурацкими усиками, в светлом английском пальто и с широкополой фетровой шляпой в руке. Они сели напротив в углу, и я заметила, что мужчина пристально смотрит на мои ноги.
В тот день я надела юбку покороче и очень боялась, что неправильно нашила на нее кайму. Ты же знаешь, я очень не люблю обращаться за помощью к маме. Я слезла с лестницы, и Гофман тут же представил меня: «Это господин Вольф, а это наша очаровательная фрейлейн Браун». Помолчал немного и попросил: «Будь любезна, сходи на угол, принеси нам пива и печеночного паштета».
Еву в монастыре приучили говорить только правду, и поэтому ей даже в голову не могло прийти, что просьба шефа — всего лишь предлог. Просто Гофман сразу заметил, какое внимание произвела на Гитлера его сотрудница.
Вот как, по словам Евы, закончилась их первая встреча:
«Я страшно проголодалась, быстро съела бутерброд с паштетом и из вежливости выпила немного пива. Знакомый шефа буквально пожирал меня глазами и непрерывно говорил комплименты. Мы побеседовали о музыке и обсудили последний спектакль в Государственном театре. Было уже довольно поздно, и я собралась уходить. Он предложил подвезти меня на своем «мерседесе», но я отказалась. Представляешь, какое лицо было бы у папы! Перед уходом Гофман отвел меня в сторону и спросил: «Неужели ты не догадалась, кто такой господин Вольф? Разве ты никогда не видела у нас его фотографии?» Я смущенно покачала головой. «Да это же Гитлер, наш Адольф Гитлер». «Вот как…» — пробормотала я».