К столу Еву всегда вел Мартин Борман, как бы подчеркивая тем самым ее истинное положение. Она сидела справа от Гитлера напротив окна, спиной к которому обычно садился какой-нибудь почетный гость. На закуску подавали салат, а затем уже остальные блюда. Один из лакеев учтиво осведомлялся, какие именно напитки предпочитает тот или иной гость. Гитлер недовольно морщился, но никогда не мешал приглашенным пить пиво или рейнские вина. Он и Ева ограничивались минеральной водой или яблочным соком. В Хольдкирхене для Гитлера варили особое пиво с двухпроцентным содержанием спирта, хотя заказывал он его крайне редко. Однако нельзя утверждать, что Гитлер напрочь отвергал алкоголь. Иногда он заявлял, что сильно замерз, и подливал в чай немного коньяка.
По приказанию Гитлера в меню не употребляли ни одного иностранного слова. Еда была довольно скромной, но зато отменного качества. Овощи выращивались в специальной оранжерее, где ростки поливались водой из горных родников. Для Гитлера готовили отдельно: он был ярым вегетарианцем и говорил, что люди, употребляющие в пищу мясо, столь же жестоки и беспощадны, как и дикие звери. Больше всего Гитлер любил обильно политую растительным маслом печеную картошку с творогом… Ева подтрунивала над ним, а сама постоянно сидела на диете и очень заботилась о своей фигуре. Гитлер любил поддразнивать ее: «Когда мы познакомились, ты была такая славная, такая пухленькая, а сейчас ты на сушеную сардину похожа. Женщины заявляют, что хотят нравиться мужчинам, а затем делают все вопреки их вкусу. Сперва они прилагают огромные усилия, чтобы завоевать их сердца, а потом становятся рабынями моды. У них только одно на уме — возбудить в подругах ревность».
За столом говорили о чем угодно, только не о политике — Гитлер отпускал дамам комплименты и подшучивал над личным представителем Риббентропа Хевелем, которого он любой ценой хотел женить на одной из сестер Евы. Больше всего он любил разговоры о красивых женщинах. Так, например, Гитлер неоднократно подчеркивал, что герцогиня Виндзорская почти не пользуется косметикой (он терпеть не мог женщин с «боевой окраской»), но Ева не слушала его, ярко красила губы и покрывала лицо толстым слоем пудры. Гитлер также откровенно восхищался платьями с глубоким вырезом, которым отдавала предпочтение знаменитая киноактриса Зара Леандер, и мог без конца обсуждать внешние данные супруги болгарского царя Бориса, сравнивая ее с женами кого-либо из своих министров. Ева же старалась перевести разговор на другую тему. Ей больше нравилось обсуждать модные фильмы или спектакли.
Известно, что Гитлер не терпел возражений, однако с пониманием относился к претензиям хорошеньких молодых особ. Например, Ильзе чаще, Гретль реже пытались доказать ему, что никотин не так уж вреден для здоровья. В ответ он лишь снисходительно покачивал головой. Без последствий остались также дерзкие слова приехавшей из Вены подруги Евы Марион Шёнеман, проявившей неслыханную по тем временам смелость.
Как-то в воскресенье она вернулась из церкви, и Гитлер с усмешкой спросил: «Наверное, многие пришли лишь для того, чтобы полюбоваться вашей шляпой?» Марион, не обращая внимания на его тон, спокойно ответила: «Внутри яблоку негде было упасть. Как только партия начала убеждать людей не ходить в церковь, народу там все больше и больше».
В другой раз она без тени смущения сказала: «Люди недовольны, в магазинах ничего нет. А вы невесть чем занимаетесь. Зачем вы изгоняете монахинь из монастырей? Слушайте, господин Борман, перестаньте наступать мне на ногу, мне больно… Понимаете, мой фюрер, мало того, что несчастные вынуждены обходиться без мужчин, так вы еще норовите у них последнее отобрать… Нет, господин Борман, хватит, а то вы мне своими сапожищами новые туфли испортите…»
Гитлер улыбнулся. Никакой реакции с его стороны не последовало, и Марион по-прежнему регулярно приглашали в «Гранд-отель».
Застолье обычно продолжалось не более часа. Затем все присутствующие собирались на прогулку. Гитлер набрасывал на плечи клеенчатый плащ, надевал фетровую шляпу, брал в руки трость, приказывал привести Блонди, брал ее на поводок и вместе с гостями направлялся к «Чайному домику». Его не следует путать с воздвигнутым на вершине Кельштейна величественным строением, которое офицеры занявшей Берхтесгаден французской дивизии метко окрестили Орлиным гнездом.
«Чайный домик» представлял собой расположенный напротив «Бергхофа» на холме Моссланеркопф небольшой павильон, состоявший из двух смежных комнат, прихожей и отдельной комнаты для дам, из окон которой открывался великолепный вид на Зальцбург с его домами-башенками в стиле барокко.