Как дела у Аннелизе? Понятно, что нехорошо, когда ты прикреплена к заводу и никуда не можешь уехать, но сейчас всем тяжело. Где Ильзе? Как поживают Кэт, Георг, Беппо и остальные? Непременно напиши мне про них. Может быть, удастся доставить письмо самолетом. Капитан Бауэр[76] постоянно летает в Баварию и обратно.
С наилучшими пожеланиями всем вам.
Твоя Ева.
Р. S. Передай, пожалуйста, госпоже Миттельштрассер мой высочайший приказ предоставить девушке из Австрии отпуск, но не дольше чем на две недели. Ей также мои наилучшие пожелания».
Из этого письма можно сделать вывод, что несмотря на целый ряд очень тревожных моментов — гром артиллерийской канонады, отсутствие телефонной связи, непрекращающиеся воздушные налеты, трудности с выездом из Берлина на автомобиле — в общем и целом Ева еще надеется на поворот к лучшему и постоянно думает о домашних делах. Характерно, что она, словно коронованная особа, отдает домоправительнице в «Бергхофе» «высочайший приказ». Если только это не шутка.
В январе она заявила бежавшей из Бреслау Ильзе: «Ты только не потеряй ключ от дома. Самое большее, через две недели ты вернешься обратно».
Герда Остермайер в беседе с автором сказала, что не поняла намека Евы на «подлый поступок» Карла Брандта. Вряд ли она имела в виду скандал с Мореллом, который без всякого вмешательства со стороны бывшего лечащего врача Гитлера уже в первые дни сбежал из бункера. Многие полагают, что Брандт попытался открыть Гитлеру глаза на истинное положение дел и тем самым страшно разгневал его.
20 апреля Гитлер последний раз в жизни отмечал свой день рождения. Ему исполнилось пятьдесят шесть лет. Еще прошлым летом Ева сделала соответствующий заказ ювелиру и теперь преподнесла возлюбленному картину в украшенной драгоценными камнями раме. В бункере собрались почти все высшие военные и гражданские чины рейха. Они настойчиво убеждали Гитлера покинуть столицу. Риббентроп в отчаянии даже попытался прибегнуть к помощи Евы. «Вы — единственная, кто имеет на него хоть какое-то влияние, — чуть не плача, умолял ее министр иностранных дел. — Если вы ему скажете, что хотите перебраться в безопасное место, он, пусть неохотно, но пойдет вам навстречу». Ева наотрез отказалась разговаривать с Гитлером на такую щепетильную тему: «Решение должен принять только он сам».
Вечером Гитлер ужинал в узком кругу. Присутствовали только Ева и две секретарши. Когда речь в очередной раз зашла об эвакуации в Южную Германию, Гитлер как-то очень отрешенно произнес: «Ничего не получится. Не буду же я бродить там, как тибетский лама с молитвенным барабаном в руках…» Ева проводила Гитлера в его комнату, быстро вернулась и предложила подняться наверх и там втроем отпраздновать день рождения фюрера, А когда они уже сидели за накрытым столом, пришли гости, среди которых были Борман и невесть откуда взявшийся Морелл. В этот вечер сирены воздушной тревоги молчали и только издалека доносился гул орудий. Кто-то принес старый патефон, и Борман, как в былые времена, заводил его. Вот только ставил он до глубокой ночи единственную уцелевшую пластинку с записью песни «Ярко-красные розы».
К утру канонада заметно усилилась. Сталин преподнес Гитлеру свой подарок: его солдаты вплотную подошли к окраинам Берлина. Начался великий исход: Морелл, Риббентроп, чиновники высшего и среднего звена партийно-государственного аппарата под любым предлогом спешно покидали рейхсканцелярию, и вскоре вереницы машин под жуткие звуки ревущего металла, петляя среди развалин, устремились прочь из столицы. Две секретарши Гитлера также выехали из Берлина.
На очередном оперативном совещании было решено бросить в бой последние резервы под командованием обергруппенфюрера СС Штейнера. Гитлер даже не предполагал, что «армейская группировка» Штейнера в действительности представляла собой небольшой отряд измученных, вконец отчаявшихся солдат. Он приказал перебросить на направление атаки все имеющиеся в северных пригородах Берлина воинские части и грозно предупредил: «Любой командир, осмелившийся не подчиниться приказу, не позднее чем через пять часов поплатится жизнью». Но распоряжения Гитлера уже не имели никакого отношения к реальности. Отряд Штейнера даже не двинулся с места, зато через оставшиеся неприкрытыми участки фронта советские солдаты проникли на северные окраины города.
Узнав об этом на оперативном совещании, Гитлер с поникшей головой, шаркающей походкой вышел в приемную, где его уже ждала Ева. Он велел вызвать сюда своих секретарш Траудль Юнге и Герду Кристиан, а также диетсестру Констанцию Манциарли и, проведя ладонью по нервно подрагивающему лицу, словно снимая с него маску, приказал им через час вылететь из Берлина. Женщины отказались, дружно заявив, что предпочитают остаться с ним. Гитлер возражал, но как-то вяло, потом пожал им руки и глухо, не поднимая глаз, сказал: «Ах, если бы мои генералы были такими же, как вы».