Ежегодно на Рождество Гитлер приезжал в Мюнхен и запирался в бывшей комнате Гели. Никто не знал, чем он там занимался. Вероятно, просто размышлял о различных проблемах или с тоской вспоминал свою первую настоящую любовь. Этой привычке он оставался верен вплоть до начала войны. Когда в 1938 году возникла угроза военного конфликта с Чехословакией, он впервые составил завещание, в котором отвел целый абзац мебели и платьям Гели. Он написал: «Я запрещаю кому бы то ни стало прикасаться к ним. Пусть они останутся у ее матери».
Позднее вылепленный профессором Тораком бюст Гели установили в рейхсканцелярии. Президенту Германской Академии искусств профессору Адольфу Циглеру Гитлер заказал ее портрет, вывешенный затем в знаменитой Большой комнате в «Бергхофе». Вплоть до самых последних дней Третьего рейха перед ним всегда стояла ваза с цветами.
Руководство Национал-социалистической партии сделало все, чтобы помешать баварской полиции провести тщательное и объективное расследование смерти Гели. Ходили слухи, будто Рудольф Гесс не поверил в версию о самоубийстве и вбил себе в голову, что ночью в квартиру проник ревнивый соперник Гитлера и застрелил Гели Раубаль. Другие говорили, что Гели ликвидировала группа эсэсовцев, так как якобы перепуганный Гитлер, боясь скандала, потребовал от беременной Гели сделать аборт. Она же, будучи католичкой, отказалась. Затем вновь пошли разговоры об акте отчаяния, совершенном опозоренной и обманутой девушкой. Кое-кто даже утверждал, что обезумевший от ревности Гитлер без ведома своего спутника тайно вернулся обратно и убил так и не сумевшую сохранить ему верность племянницу.
Вообще совершенно непонятно, почему двадцатитрехлетняя девушка вдруг решила покончить жизнь самоубийством. Но не следует забывать о небольшом, вроде бы незначительном инциденте, происшедшем в ту роковую пятницу вскоре после отъезда Гитлера.
«Перед тем как уйти к себе, Гели решила помочь мне прибраться в комнате ее дяди, — рассказывает госпожа Винтер. — На моих глазах она проверила карманы одного из его пиджаков и нашла письмо. Прочтя его, Гели разорвала этот голубой листок и бросила обрывки на маленький столик так, чтобы они сразу бросились в глаза дяде Адольфу».
Позднее госпожа Винтер разложила клочки по порядку. Насколько она помнит, написанное от руки письмо было следующего содержания: «Дорогой господин Гитлер! Еще раз благодарю за чудесный вечер. Я его не скоро забуду. Спектакль мне очень понравился. Я считаю дни до нашей следующей встречи. Ваша Ева».
Наверняка Гели Раубаль сразу догадалась, что письмо отправлено Евой Браун. Гели, вероятно, понимала, что у светловолосой соперницы есть одно неоспоримое преимущество — она на четыре года моложе ее. Разумеется, это еще не повод для самоубийства даже в день, когда в Мюнхене дует фён и многие впечатлительные натуры впадают в депрессию. Но, возможно, все объясняется гораздо проще. Видимо, Гели Раубаль поняла, что теряет власть над своим дядюшкой Ади и что она уже никогда не сможет заставить его жениться на ней. В противном случае разве он заинтересовался бы Евой Браун?
Девушка из хорошей семьи
Накануне 6 февраля 1912 года в трехкомнатной квартире преподавателя ремесленного училища Фрица Брауна в доме 45 на Изабеллаштрассе в Мюнхене царили беспокойство и напряженное ожидание.
Хозяин сидел за столом с незажженной трубкой в зубах и котом Реслем на коленях. Внешне он был совершенно спокоен и иногда даже, вынув изо рта трубку, наливал себе пива из наполовину уже опустошенного кувшина. Внутри у него, правда, все кипело от волнения, но уроженец Рейнской области давно стал по характеру настоящим баварцем и умел сохранять невозмутимость даже в самых сложных ситуациях. В этот день Фрица Брауна тоже, казалось, ничто не могло вывести из себя, хотя его теща, госпожа Кронбургер, супруга господина окружного ветеринара, строго-настрого запретила ему курить.
Двумя днями раньше у его жены Франциски начались первые родовые схватки. Фриц Браун немедленно вызвал повивальную бабку и врача, но его дородная, прямо-таки лучившаяся уверенностью теща сразу же заявила, что излишние заботы ни к чему.
— Нет никаких причин для беспокойства. Моя дочь Франциска только с виду такая хрупкая, а на самом деле она сильная, как лошадь. Вот увидите, она родит сына, и он станет доктором, как и его дед.
Правда, дед был просто ветеринаром сельского округа в Верхнем Пфальце. Однако по должности ему полагался роскошный мундир с вышитым на погонах королевским гербом.
Преподаватель ремесленного училища всей душой надеялся, что 6 февраля 1912 года жена наконец родит ему сына. Ведь три года назад у них в семье появилась дочь. Теперь он считал себя обязанным подарить своему королю будущего солдата. Фриц Браун даже имя ему придумал: Рудольф.