Когда вокруг не осталось никаких звуков, кроме тихой колыбельной леса, Ева решила, что время пришло. Она, словно тень, медленно отделилась от стены и направилась к курятнику. Единственное окошко – крошечное, но вполне пригодное для исполнения её плана – стало её целью. Оттуда доносился запах птицы, неприятный для постороннего носа, но привычный девочке.
Куры заголосили все хором, заметались по своей темнице, когда в окошко залетел ком земли. Ева метнулась под навес, к вытянувшимся по струнке топорищам, а дом тяжело и грузно вздохнул, как пробуждающийся ото сна старик.
Для верности девочка запустила в курятник ещё одним комом земли, но в окошко не попала. Куриный переполох усилился, и это заставит хозяев поторопиться.
Вот и хозяин! Мужчина с короткой бородкой и зло опущенными вниз уголками рта – верхнюю часть лица Ева не разглядела. С фонарём, фитиль в котором не успел ещё разгореться, с кочергой: лесные твари, застигнутые врасплох и загнанные в угол, могут быть опасны. Чем, однако, там занят пёс… Он должен был первым поднять тревогу, отвадить непрошенного гостя от хозяйского добра.
Она прошмыгнула через открытую дверь в дом, едва не наступив на нос псу, кинувшемуся следом за хозяином искупать вину.
Старая женщина спросила что-то визгливым, грубым голосом. Еве подумалось что она, быть может, заблудилась десятки лет назад, а теперь почуяла на морщинистых щеках сквозняк и вопрошает: «Где выход? Где выход?»
Ева не стала ничего говорить. Быстро оглядевшись, она выбрала для временного убежища лаз за печкой, тёмный, как нора животного, и весь заросший паутиной. Никто не стал зажигать в доме свет, но Ева знала, что когда хозяин пройдёт обратно, неся перед собой лампу, она останется незамеченной. Скорчившись в своём углу в три погибели, она боролась с позывами чихнуть.
Было слышно, как хозяин ищет хорька или ласку, вороша кочергой под опорами и лавками, тыча железякой в каждую щель, потом медленно, сбиваясь, пытается посчитать кур – глаза у него оказались, как у старого осла. И, напоследок, громко распекает хвостатого сторожа.
Наконец, хлопнула дверь, мужчина, ругаясь под нос, прошествовал мимо печи к себе на ложе. Снова заголосила старая женщина. Девочке подумалось, что она спрашивает – хорёк это был или куница?
«Я никого не поймал», – буркнул мужчина.
Конечно, Ева не разобрала в подробностях, но её отец сказал бы на месте этого тощего бородача то же самое.
И она знала, что ответила бы мама. Разве что, не таким противным голосом.
«Он вернётся. Ты, наверное, просто не увидел. Если такое ещё раз за эту ночь повторится, клянусь, ты отправишься дежурить в курятник…»
Это было странное чувство. Ева затаилась, как лесной зверёк, пережидая толики ночи, что путались в её волосах непонятно откуда взявшимся сквозняком. Где-то совсем рядом зашуршала мышь, и девочка сочла это лучшей похвалой своей маскировке.
Начав путешествовать с Эдгаром, Ева поменяла хозяйку. Раньше ею распоряжались братья, дед, отец, мама, теперь же хозяйничала в какой-то части детской головы женщина без глаз и с упрямо поджатыми губами. Госпожа Ночь. Великан отчаянно её боялся, прячась под повозкой в странном оцепенелом сне, но, без сомнения, ты будешь бояться топи, увязнув в ней по пояс. В случае с ночью – можно даже не заметить этой обволакивающей хватки, но зрение и прочие чувства твои всё равно изменятся.
Ева никогда бы раньше не подумала, что можно так хорошо видеть в темноте. Бывало, она подолгу лежала в кровати, пялясь в потолок и едва различая его, будто комната превращалась в перевёрнутый кверху ногами колодец. Сейчас заострённые, словно рыбачьи остроги, глаза ловили малейший отблеск света на поверхностях, который прокрадывался тайком через окна. Если же куда-то бусины белого, холодного света не докатывались – начинали работать совсем другие чувства, дремучие и глухие, кажется, они помогли бы Еве избегать столкновения, даже если бы она была абсолютно слепой и лишена осязания.
Девочка сочла, что выждала достаточно, и выбралась из укрытия. Конечности её превратились в конечности большого паука, они гнулись в суставах под самых немыслимыми углами.