– Очень хорошо, – мужчина почти не удостоил Еву вниманием. Он рассматривал Эдгара так, будто хотел разобрать великана по частям и приделать эти части к своему разваливающемуся телу, причём сделать это так ловко и хитро, чтобы не причинить никому беспокойства, в том числе и самому разбираемому. Глаза Эдгара в свою очередь изучали пришельца с назойливостью кружащихся вокруг комаров. Вот они вроде как ни при чём и охотно отлетают, когда машешь руками, но при всём при этом точно знаешь, что эти кровососы здесь по твою душу. Девочка подумала, что великана заинтересовала необычная одежда, но ошиблась – тот изучал проявления болезни.
Мириам продолжал:
– Прости мне излишнее любопытство… просто любопытство – довольно редкое качество у людей в моём положении, и коль уж оно у меня сохранилось, позволь его потешить…. Да, да, ты прав, с одной стороны кажется, будто любопытство присуще каждой живой твари, даже пчела летит к самому яркому цветку, но мои теперешние родичи и братья по несчастью превращаются в комья грязи, древних големов, движимых только одним инстинктом. Если их бьют, они бегут (или ползут – тут кто уж как может), если видят еду – едят, если видят божественное проявление в своём агонизирующем разуме – повторяют молитвы. А в остальное время просто сидят, уставившись в одну точку, пока их желудочные соки переваривают самих себя.
Ева оглянулась на Эдгара. Он просто плавал в обилии слов, в которое окунул его Мириам. Рот приоткрылся, зрачки менялись, будто Эдгар пытался попеременно то рассмотреть погоду над горизонтом, а то оценить изгиб травинки перед носом. Мириам замолчал, только сейчас заметив произведённый его речью эффект, потянулся к козырьку шляпы, будто собирался снять её и почесать лысину, но в последний момент раздумал. Потом он спросил, гораздо тише, и даже наклонившись вперёд, словно пытаясь таким образом стать поближе к самому уху Эдгара:
– Я расслышал, у вас есть некоторые надобности, которые не так просто удовлетворить. Я собирал съедобные грибы поблизости, и вдруг как гром посреди ясного неба меня застало одно слово, которое вы произнесли за ужином: вскрытие! О! Вскрытие тела мертвеца и вскрытие тела живого человека – величайшие запреты.
– Он слышал нас, – шепнула Ева, потом, видя, что Эдгар в своих бесконечных колебаниях не торопится отвечать, сказала: – Вы хотите на нас донести?
– Нет, что вы, маленькая леди, – поспешил заверить Мириам, с некоторым, впрочем, сожалением: – Что вы… приблизиться к любому официальному лицу я могу разве что до тех пор, пока меня не заметят. Только стоит учитывать, что это будет, скорее всего, ещё и дальность полёта стрелы. И разговаривать со мной, конечно, тоже никто не будет. Люди думают, что удар бича Божия можно схлопотать просто ведя разговоры, хотя бич Божий – есть бич Божий, он опускается на головы тех, кто стал господним избранником. Я пришёл с небольшим предложением. Прямо скажем, не самым обычным. Я пришёл предложить вам себя. Я буду вашим за кусок хлеба и похлёбку.
Он посмотрел сначала на Еву, потом на Эдгара, и, видя, что они не знают что ответить, воскликнул, заламывая локти:
– Ну, что же? Вам же нужно кого-то резать? Вам же нужен подопытный, который согласится участвовать в этой вашей бесовской науке на добрых началах? Скажу сразу – к естествоведению я отношусь с превеликим уважением, если оно не попирает заповеди Христовы. И на кое-что, что попирает, могу сейчас, в своём нынешнем положении, закрыть глаза.
– За кусок хлеба… – выдавил Эдгар, теребя пальцами одной руки пальцы другой, как телёнок теребит вымя матери.
– Лучше, если это будет большой кусок хлеба и огромная миска, – уточнил Мириам и улыбнулся одними губами. Было видно, какие страдания ему доставляет даже такое простое действие. – Это ошибка, считать, что прокажённые не хотят жить. Ещё как хотят. Как и все люди. Но есть кое-что, что нас отличает. Что делает нас особенными. Мы понимаем, что скоро должны умереть – от сапога ли какого-нибудь стражника или задохнувшись в яме с себе подобными, подохнув, как помойная крыса… в любом случае, это будет не лучшая смерть.
– Смерть не бывает хорошей или плохой, – глухо сказал Эдгар.
Мириам развёл руками.
– Так или иначе, но каждый, у кого ещё не сгнили мозги, предпочитает искать способы прожить оставшееся время как можно лучше.
– Лучшее, что можно сделать – молиться Господу.
– О, конечно! – горячо воскликнул мужчина, и Еве почудилась в его голосе некоторая вроде бы даже издёвка. – Конечно Господу! Но ещё туда входит комфортный сон и вкусная еда. Или хотя бы просто еда. Видите ли, у людей в моём положении в голове кое-что меняется. И если вы, господин лекарь, жаждете заглянуть, проведать, как там поживают мои почки, что ж, пожалуйста, за кусок хлеба и похлёбку.