Выбрать главу

Он закрыл лицо руками и сидел так, пока Ева ушла прочь, чтобы дать ему побыть с самим собой наедине.

Сейчас было время, чтобы почистить и привести в порядок Мглу, насладиться запахом конского пота и избавить роскошный хвост от многочисленных репьёв. Потом, весь вечер, девочка исполняла наказы воскресшего к жизни цирюльника. Он отправил её собирать траву, только для того, чтобы Ева смотрела, как великан, подпрыгивая, горбясь, как обезьян, и изрыгая непонятные возгласы, разбросал всё это вокруг повозки, между колёсами. После этого отправил её снова, и по властности жеста Ева поняла, что на этот раз нужно дойти туда, где извергается с края земли небесный океан, и успеть вернуться обратно:

– Найди след древнего животного, македонского слона. Там ты найдёшь по-настоящему близкие к сердцу земли травки, даже если они будут чахлыми и невзрачными – срывай с почтительностью, помня о древних царях и понтификах, которые, ввиду своего положения в тёмных и дремучих веках, более ранних, чем те, в которых живём мы, находятся ближе к Христу. Это великая жертва, и она достойна самых больших регалий. Папоротниковый венец, и диадема из шиповника, и смоковницы! О, Господи, всемогущий Творец и повелитель всея земли, не остави без внимания моё богохульство! Накажи, Господи! Если ты меня оставишь, если небо надо мной опустеет – то будет худшее для меня наказательство!..

Таким Ева и оставила великана – причитающим над своими безумными идеями, ползающим на коленях. Ему это нужно – понимала она, – нужно, чтобы голова потом была холодная и не знающая сомнений, а руки не дрожали. В этих каяниях и ритуальных расшибаниях головы о мягкую землю он как будто изливал себя всего, всю горечь и всю сладость, все эмоции, чтобы осталась пустая оболочка с холодными и твёрдыми, как лопасти деревянной машины, руками.

– На этот раз я останусь с тобой, – сделала Ева упреждающий удар, не сомневаясь, что сопротивление будет, и ещё какое сопротивление – судя по холодным, симметричным складкам на лице костоправа, он всё уже для себя решил.

– А когда ты не оставалась? – удивился великан.

Темнота была почти оглушительной. Ева зажгла лампу и сложила на полянке неподалёку небольшой костёр.

– Когда?.. А вот когда ты меня ещё не нашёл. Не согнал, как будто пчелу с завядшего цветка – вот когда! И теперь я только с тобой.

– Конечно, – сказал Эдгар. – Только на порядочном расстоянии. Ты будешь выполнять тысячи разных поручений. Угодных поручений. Нужно будет поддерживать костёр…

– К дьяволу костёр!

Эдгар расстроился.

– Что до дьявола – мы и так все катимся под гору к нему в яму. О девочка, которая ведёт себя иногда как взрослая, а иногда как неразумный детёныш осла, костёр, в который вовремя подбрасывают нужные травы (я никогда не имел дела с прокажёнными и знаю о них только понаслышке), и дым, что он будет выделять, спасёт нас от печальной участи. Ведь болезнь внутри человека, как в клетке, может лишь совать через прутья свои длинные пальцы… а сегодня ночью вырвется, как петух, будет плясать по поляне и искать свежей наживы. Как думаешь, ты сумеешь от него убежать?

Ева замотала головой. Эдгар удовлетворённо кивнул:

– Конечно не сумеешь. Но дым трав сделает для его клюва наше тело каменным и помешает найти тебя на поляне. А значит, для того, чтобы мы опомнились и обратились на путь исправления, бдений, каяний и молитв, – Эдгар противно захихикал, – не останется шансов. Воистину, костёр – то столб дьяволов. И ты останешься его поддерживать.

На этот раз Ева кивнула, по привычке теребя нижнюю губу. Следить за костром, от которого зависят их жизни! Столь важной миссии ей ещё не доверяли.

– Я подслушал рецепт этого дымного сбора у одного схимника, у которого однажды гостил целую неделю. Лечил его больную спину. Нужно брать одну часть лебеды, три части сушёных мятных листьев, две части сосновых иголок. Лепестки ромашек и толчёный степной колюч-цветок, который так любят лошади. Вон же он, у тебя в корзине. Бросать в костёр мерами твоей ладони, и дальше каждый раз, когда дым будет ослабевать.

– А можно, я буду смотреть, как ты работаешь?

– Ты будешь смотреть за костром.

– Так я прям отсюда…