Света не было. Колодец был чем-то накрыт, или же находился в погребе, или же существовал в ином измерении - ему было неважно, все эти теории принадлежали ей. Да, говорила она без умолку.
-Это маньяк. - уверенно ныла она. - страшное чудовище, про таких я читала в газетах. Он похитил меня из моей постели, от моего любимого мужчины и запер здесь с животным вроде Вас. Он нас убьет, обязательно убьет, я это знаю точно - помучает только, и сразу же...
-Я жду смерти каждую секунду. - мрачно отвечал он.
-И вовсе зря, - говорила она. - смерти ждут дураки, а счастливые хотят жить - вот я жить хочу, зачем же мне умирать?
Он промолчал, со всей силы сжав икры побелевшими пальцами.
-Мы здесь ужасно страдаем, нам здесь ужасно плохо...
-Мне, мне. - полушепотом сказал он.
-...и нам нужно, знаете, подумать, как бы отсюда сбежать. Вы же сильный мужчина! Вам нужно дернуть веревку.
Он удивился:
-Я же так уже делал. Ты тогда орала, чтобы я перестал.
-Я передумала, - серьезно отвечала она. - нам нужно пробовать и дальше. Просто иногда мне бывает страшно и я плачу. Но мне есть ради чего жить, и вам тоже - вы мужчина, вы должны спасти меня от лап чудовища, хотя вы тоже чудовище, и смотрите на меня - да-да, я знаю, я ловлю Ваш взгляд и, каждый раз, вы прямо меня будто бы раздеваете, хотя я и так раздета. Вы омерзительны. Вы нечесаны. Вы...
И это не прекращалось ни на секунду. Все чаще он задумывался о том, чтобы вместо нее убить себя - и тогда он улыбался и представлял, с каким волнительным чувством встретил бы долгожданную тишину.
На шестое спускание ведер было кое-что особенное. Было два ведра с водой - оцинкованных, десятилитровых, но на одном было наклеено указание. Они молча посмотрели на это ведро, и, не сговариваясь, тут же начали спорить. Она говорила:
-Пропустите женщину, мне, знаете ли, нужнее, что вы!
Он, отталкивая ее, говорил:
-Мне нужно меньше воды!
Она царапалась и визжала, протягивая руки к ведру с пометкой: «Купайтесь». Он отстранял ее руки, выставлял таз, шипел на нее и старался не слышать визга в самое ухо.
-Ну мужчина! Не будьте свиньей! - раз от раза она причитала все громче.
В конце концов ему пришлось дать ей оплеуху, несильную, от которой она покачнулась, крякнула и осела. В ее взгляде читалось удивление и ненависть. Она открывала рот и дышала - кажется, она никогда прежде не задумывалась, что он способен на это; пока она со слезами смотрела на него, он быстро ополоснулся, промыл свое лицо, шею, ноги. Стараясь использовать воду экономнее, он истратил всего лишь треть ведра.
Закончив, он протянул ей руку и сказал:
-Извини.
Приняв руку, она ничего не ответила. Потирая щеку, она принялась за водные процедуры. Несколько раз он пытался начать:
-Ты бы не поняла иначе.
И еще:
-Ну сама нарывалась.
И еще:
-Плохо мне, понимаешь?
И в самом конце:
-Ну извини, ну чего. Не прав.
В тот вечер она не сказала ни единого слова. Но утро(или вечер?) следующего дня началось с ханжеского:
-Вчера мне не хватило воды. - ее ярость улетучилась словно пар. - Поэтому сегодня делим еду иначе.
И он, неизвестно из-за чего еще ощущающий стыд, согласился. Ведро опустилось одно и никакой наклейки на нем уже не было.
-Знаете, - шептала она. - знаете, мужчина, как бы ужасно это ни звучало, но я начинаю к этому привыкать. Это отвратительно, но это становится чем-то...эй, мужчина! Вы слушаете?
-Угу. - мрачно ответил он. Виски его ломило изнутри.
-Я не представляю себе места хуже. Но это место есть, и я уже, кажется, немного свыклась. Вы вот свыклись? А, мужчина?
-Угу. - вновь ответил он.
Ему было плохо. Его мутило второй день подряд. От еды, что им скидывали, внутри все крутило, забивалось и причиняло жгучую боль. Они питались фруктами, которые скидывались в неисчислимом количестве, так что есть их уже было тошно. Фрукты были самые разнообразные: зеленые яблоки, красные яблоки, сливы, бананы, были еще и орехи, какие-то корешки, горькая трава, коричневые тушки с привкусом пороха, сожженные до такой степени, что на мясо не походили вовсе. Иногда сверху падал бурдюк с горьким молоком.
Все объедки необходимо было возвращать, эти правила игры были усвоены ими на третий день. После неудачной попытки дернуть за веревку мучитель на какое-то время перестал скидывать им пропитание - так он их наказывал. Все было просто: они опытным путем выяснили, как им нужно поступать с ведрами и объедками, правила были очевидны - делаешь как надо, ешь. Делаешь иначе - не ешь. Поэтому распорядок дня или же ночи был познан ими в первые три ведра и дался он им тяжелыми лишениями и голодом.