Заканчиваем невзначайками. Окосевший Глеб даёт мне аппарат, а сам с видом преподавателя садится за стол. Вот Кира "невзначай" наклоняется и задевает его щёку своей отвислостью. Вот толкает его в плечо джинсовой попой. Вот две головы под столом, руки собирают что-то рассыпавшееся, у девушки висят груди. Невзначай студентка падает на коленки к преподавателю. Бывает ведь, правда? А вот одной рукой с учёным видом водит по листку с ответом, а второй взяла под столом руку экзаменатора и засовывает себе в джинсы, втянув живот. Вот препод отдёргивает руку и с ужасом смотрит на зажатые в ней трусики. Шутка, прикол. Настоящие трусы на месте, если вообще есть.
Вот трико-трюк. Чёрные колготки, переходящие в чёрный свитер "под шейку", и где-то посередине по телу елозит светлая юбка. Так и ждёшь, что она слезет с таза, но нет, ягодицы её туда-сюда вихляют, но держится, курилка. Безобидное чудачество, так бы и я смогла, только вот таз у меня узкий, не свалилась бы. Пусть уж Кира.
Мы повеселились вволю. Поимпровизировали. Глеб смеялся вместе с нами, не забывая щёлкать затвором. А когда фантазия иссякла, он подал нам какую-то связку резинок. По цвету, толщине и ременной застёжке это было похоже на резиновый медицинский жгут, но с какими-то разветвлениями.
Кира сразу же поняла, для чего этот "спрут", наверное, раньше договорилась. Одним движением (эх!) сняла всё сверху и приладила на бюст эту резинищу, будто каркас от лифчика. Попросила затянуть ременную застёжку сзади. Я всё щадила её, вижу же, врезается резинка в кожу, валики по сторонам пучит, а она со слезами в голосе — давай, давай, на последнюю дырочку давай, я сейчас выдохну. Ну, я и затянула на последнюю.
Зашла вперёд — батюшки! В резиновые треугольники просунуты мощные груди и — торчат. И как торчат! Там ещё какие-то бегунки были на лямках, Кира их сначала сама сдвигала, потом меня попросила. И снова — до последней черты. И я сузила там всё, пока подружка испуганно не охнула. А что — сама же просила.
Ну и сдавило же ей, ну и напряглись же "дынки"! Треугольники кривобокими сделались, охватили плоть по неровной окружности. Я пальчиком легонько так тронула — как барабан кожа. Туже, чем бицепсы. Вот-вот молоко брызнет. Как живот, когда сильно в туалет хочешь. Ничего похожего на мягкое, девичье. Околососковые кружки стали большими, растянулись, как картинка на воздушном шарике, который надувают. Соски стали тёмно-вишнёвыми, как-то набухли и выпятились шариками.
Кира еле дышала, сдавленная резиной, но с губ не сходила улыбка. Я стала обряжать её в различные одежды, а Глеб снимал. Но соски так округлились, что казалось, что это чашки такими розетками верховятся, с полыми шариками для сочащегося молока. Пришлось смочить язычком и огладить ткань по форме шариков, акцентировать "шейку", отсутствие кантов, чтобы выглядело натуральнее.
Груди торчали врозь и не поддавались формовке, так что "нечаянное" выглядывание из глубокого декольте пришлось снимать, сдвинув немного его на бок, но Глеб подобрал такой ракурс, что сдвиг совсем незаметен. Ну, зазевалась девушка, и одна из опор её пучащейся маечки подкачала, пошатнулась, выглянула наружу. Красная — значит, стыдно ей.
Я думала, Кира поспешит сорвать стягивающую амуницию, но она взяла самый просторный свой лифчик и надела поверх резинового корсета. Эх ты! Классно так вышло, бюст будто побольшел на размер. Вообще, когда лифчик поддерживает норовящие упасть "дынки", это одно, а когда он сдерживает рвущиеся вперёд "конские морды", это совсем по-другому смотрится, здорово так! Фотограф был со мной согласен.
Затем Кира сняла всё снизу, вплоть до трусов, а сверху натянула такую же резиновую оплётку. Я затянула ей лямки вокруг бёдер и в паху, и так округлились ягодицы, а вот живот выпятился совсем чуть-чуть. И мы сели пить чай, ибо последним номером в программе стояла имитация охоты в туалет — хотя снимать надо было настоящую охоту, без дураков.
Интересный он парень, этот Глеб. Мы с самого начала предлагали принести бутылочного лимонаду и надуться им да упаду. А он: нет, вредная это штука, питьё на сахарозаменителях, пьёшь, и ещё больше хочешь, с языка сладость не сходит, на то и расчёт. И хотя Кире полагалось выпить много, но эрзац-сахар, по мнению нашего фотографа-оригинала, вреден.
Казалось бы, какое дело наёмному фотографу до здоровья двух девчонок, которых он уже отснял и больше уже не увидит? Нет, он беспокоится о нашем здоровье, хлопочет насчёт чаю. Спросили, почему, — он сказал, что и своей девушке пить всякую дрянь не даёт.
Кире Глеб заваривал зелёный чай с какими-то добавками, гонящими мочу. Я пила обычный чёрный, ибо мне страдать от позывов было незачем. Всё же пила — за компанию. И вели мы, как водится, разговоры.
Когда Кира сделала первый глоток и её горло содрогнулось, я почуяла, что сидеть в стороне не стоит. Встала позади на коленки, левую ладонь положила ей на живот, а правую — повыше, на область желудка, как раз под стреляющими вперёд грудями. Украдкой ткнула вверх — ого, какой твёрдый "навес"! Какой там карандаш — волос не прижмёт, всё из-под навеса этого скатится. Плотно свои ручки приложила к родному телу. И прочувствовала вместе с подругой каждый глоток, как он попадает в желудок, как покидает его и объявляется в ёмкости ниже.
Её живот выпячивался и твердел. Я старалась не давить ладонью, а просто легко держала её на поверхности, как датчик. Когда живот дошёл до интересной кондиции, я сняла правую руку с области желудка и стала водить пальцами по резиновым лямкам, всё глубже и глубже врезавшимся в кожу, по валикам выступающей по бокам кожи, по паху и промежности, чтобы приятными ощущениями хоть немного отвлечь подружку, помочь ей продержаться подольше. Потом пальцы скользнули в область уретры, тайком от Глеба нащупала я там губки через волосики (не задеть клитор!) и ощутила, как напряжён сфинктер.
Конец чаю! Обрядила я Киру в довольно-таки просторную, но теперь облегающую живот тонкую белую юбку, и фотограф отснял страдания студентки, остро желающей — не к экзаменаторскому столу. А что, и такое случается. Может ведь подвернуться нелепый билет и как бедной девочке тогда улизнуть с экзамена? Или поглядеть в учебник.
Даже игру мускулов снизу живота, отображённую на юбке, удалось запечатлеть, даже угадывавшиеся там губки выпяченные и полураскрытые давлением изнутри. Был и более грубый снимок — как расстегнулась "молния" на джинсах и вываливаются оттуда трусы… то есть пузырь, покрытый кожей и трусами. Кира аж губы закусывала, когда джинсы эти напяливала.
Наконец Глеб зачехлил свой фотоаппарат.
— Шабаш! Устали?