Как охала Кирка, как ахала, стонала! Можно подумать, у нас тут секс. На полдороге не выдержала и заехала руками мне в подмышки, стала щекотать. И мы стали щекотать друг друга наперегонки — кто быстрее сдастся. Она — руками, я — языком и носом. А когда почуяла, что больше действительно не могу, что улетаю уже из кожи — взяла и боднула её животик лбом. И отпустила себя… "в Гималаи". Мелкие брызги на лице — последнее, что почувствовала, отключаясь, да ещё что из меня вниз реактивная струя бьёт…
Очнулась я лежащей поодаль от общей лужи. А Кира дремала рядом — утомила её борьба с мочой и труд по моему освобождению полусвязанными руками. Лежит на спине и руки забавно так расходятся. Ну, я быстро ей колечко сняла, ремень резиновый расстегнула, живот освободила.
А вот оснастку с бюста она попросила пока не снимать. Хотя, вижу, пора уже: нависающие валики размыли границы резиновых лямок, надутая кожа посинела местами, даже стали открываться отверстия уставших раздуваться сосков. Последнее самое страшное с виду, там же мясо живое виднеется. Но хозяйка просит обождать. Все эти мелкие неудобства с лихвой покрываются чувством самодостаточности ранее вялых, вислых частей тела, ой-ёй-ёй как важных для девушки, но вечно нуждавшихся в поддержке. Сейчас они, кажется, перевоспитываются, обретают стойкость, уверенность, чёткую форму. Раньше за них работала упаковка, теперь же лёгкий свободный лифчик будет просто покрывать рвущиеся вперед острые купола, а если и ограничивать их где — то спереди, чтобы совсем уж от тела не отрывались. А когда бюст устойчив, то и девушка счастлива.
По-моему, с тех пор в её облике мало что изменилось. Но Кире виднее… то есть чувственнее. Иногда она напяливает свою "сбрую": то под верхнюю одежду, то просто ходит по комнате в выходной день, халатик накидывает, только когда приходит кто-то. И чудится мне, что это мраморная статуя с тугими совершенными формами…
Но давайте под конец поговорим о том, что не зависит от разницы в телах. Знаете, как мы утром одеваемся с ней, даже когда к первой паре спешим? Стихи читая! Не верите?
Только я опишу абстрактную девушку, хорошо? Всё-таки при своё тело я так и не осмелюсь никак написать, сколько бумаги ни перевела здесь. Заодно поучусь писать от третьего лица. Должна же я что-то поиметь от этой писанины, не только вы!
Даже одеваясь в спешке, она не жалела десятков секунд на прочувствование входа в свою свежую оболочку, на прослеживание и переживание перехода от нагого, открытого пространству и смелым мечтам тела — наедине с собою — к стандартно упакованному, приличному на вид телу, которое, однако же, может не потерять своей аппетитности. Да, уходит какая-то свобода, свобода выставлять под чужой глаз награды природы, зато теперь, когда обязательный налог общественной морали уплачен, ты вольна делать всё, что заблагорассудится. Теперь уже не прихоти природы правят бал, а ты сама, твоя сообразительность и предприимчивость, раскрепощённость и жизнерадостность. Повернуться или нагнуться, чтобы где-то что-то "ненароком" вылезло или выглянуло, подрасстегнуться, мотнуть бюстом, задумчиво поправить вылезшую бретельку — несть числа женским хитростям, мелким, крупным и мелким с крупными последствиями. Нет, не бесполезна одежда в жару. А ощутить удовольствие от одевания — дополнительный плюс.
Ножки прыгают в прорези, трусики мгновенно взлетают до таза — и стоп! — дальше боковушки, влекомые руками, взлазят медленно-медленно. Вот утыкается в мягкое и утопает в нём женский мыс, вот укрытость наползает на лобок, вот упругие ягодицы чуют под собой ещё более упругую подстилку… Ползут вверх ручки, растягиваются резинки, и вся девичья фигурка медленно поднимается на цыпочки. Вид сосредоточенный, глазки прикрыты, ротик полураскрыт.
Щёлк! Девушка падает с цыпочек, резинка больно щёлкает по талии. Больно? Да нет, боль — это, как правило, неожиданное принятие лошадиной дозы удовольствия. А для нашей "лошадки" это никакая не неожиданность, секундная медитация подготовила её и к резкому щелчку по талии, и мгновенному охвату низа мягким и тёплым. Так что всё путём, просто требуется несколько секунд для "переваривания" мгновенно свалившегося острого ощущения. Что она и делает, расслабившись, отпустив живот и прочувствуя, как низ её плоти размякает и заполняет свою оболочку, как кожа входит в дружбу с тканью, как кайфово давит трикотаж на мощные ягодицы и как уходит лишнее чувство незащищённости (не всё, только лишнее). Несколько секунд — и вот трусы заступили на дежурство в ранге "второй кожи".
Первозданного слегка стыжусь обличья,
Хоть вокруг и нету ни души…
Носик моей лодочки девичьей
В мягкие уткнулся камыши.
То же повторяется сверху. Вот нырнула голова, вдеты, куда надо, руки, но ладошки не отпускают чашки, а всё тянут и тянут их вперёд, подавая туда же и грудь и медленно вдыхая воздух ею, полной. Так, вероятно, вдыхают птицы перед полётом. Секундная задержка на апогее, лямочки приятно врезаются в кожу, щекочут, возбуждают…
Хлоп! И резкий выход. Даже не выдох, а просто дарю свободу лёгким. От пришлёпнутых окружностей разливается приятный зуд, а плоть, ещё более мягкая и податливая, заполняет полужёсткие чашки, входит в контакт со стенками, холодится ими, теплит их, обретает форму. И какую, если б вы знали, форму!
Птичкам на свободе срок недолог,
Каждому не дам на них смотреть…
Двое красноклювых перепёлок
В кружевную угодили сеть.
Чашки, лямки, резинки охватили тело. Они будут держать его до вечера, тиская и только лишь тогда отпуская, когда оно согласится к ним привыкнуть. А когда снимешь — прямо-таки гореть будут эти полоски на коже.
Лифчики бывают трёх сортов. В первом главное — это чашки, они запрягают грудные железы, а всё остальное нужно для того, чтобы их держать. Хоть верёвочки, хоть завязочки. Второй сорт направлен на обручный охват, укрепление верхней части грудной клетки, плечевого пояса, а чашки — это просто неизбежное повторение рельефа укрепляемого. Даже если они выделены, всё равно на равных с мощной задней частью, широкими боковинами, прочными бретельками через р"плечи. Ну, а третий сорт тоже даёт обруч круголя подмышек, но укрепляет только в спине, а спереди организует своего рода запруду, в которой плавает, переливается, бултыхается, колышется мягкая женская плоть. Чашки тут не очень и порознь, скорее, "колхоз" из грудей. Желобинка, это само собой.