Вернувшись в развилку, сделала ещё пару шагов и вошла на кухню. Сидевши в обнимку с троюродным сводным братом, отец не заметил моего появления. Мать в поле зрения не попала, возможно, курила на крыльце. Увидав первые трезвые глаза среди общего сброда полумёртвых овощей, я проскользнула сквозь залитых рассолом столов и встала, слегка согнувшись, напротив бабушки с пепельными волосами, усталым взглядом и лёгкой улыбкой.
– Извините, а почему та дверь завешена тканью? Там кто-то живёт? Или вы просто проветриваете? – как-то не очень уверенно прозвучало, будто мне стало неловко за глупый вопрос.
– А, – бабушка заулыбалась ещё сильнее, постепенно меняясь в лице, словно мне удалось задеть какую-то особую важную вещь, – там живёт Евочка, солнышко наше. Она болеет, доченька. Очень тяжело болеет, – опуская глаза то вниз, то снова поднимая вверх, словами женщина загоняла меня в угол, из которого я тщетно пыталась выбраться.
Воспитание не позволило мне дальше задавать вопросы. Пробравшись мимо скопления незнакомцев с сильнейшим перегаром, нырнула в логово, но даже там не видать покоя. Этот день длился целую вечность, пришлось прибегнуть к последнему – перебиранию старых фотографий в памяти смартфона. И, знаете, это сильно помогло. Я вспомнила о фильмах, что когда-то жаждала посмотреть, об историях, моментах, прогулках в грустном, но воодушевляющем одиночестве.
И, к сгущению сумерках за окном, мне захотелось заглянуть туда, внутрь странной, загадочной комнаты. Наверняка человек, что ночует там, уснул. Желание посмотреть на ту девочку одержало победу над страхом и неловкостью. Меня так сильно тянуло туда, что даже пронзающий до костей ночной холод не остановил любопытство. Ступая аккуратно босыми ногами по скрипучим доскам, осматривалась по сторонам. Заранее была придумана мною легенда, что захотела в туалет и немного заблудилась.
И снова я здесь, перед неизвестной белой мантией. Наверное, каждому ребёнку интересно то, что от него скрывают. Никого не было рядом, двери закрыты и только слабый свет с улицы еле-еле касается голых икр. Небольшой сквозняк до сих пор гуляет из стороны в сторону, нервно дёргает тюль так, будто хочет показать содержимое комнаты.
Я вошла, резким взмахом оттопырила преграду, покрутила головой в разные углы в поисках кровати и жильца местных апартаментов. Справа стояло настежь открытое окно, прямо передо мной застеленная кровать с перевёрнутой треугольником подушкой, а слева на старых деревянных школьных столах расположился, кажется, компьютер. Высокий системный блок с обрезанными углами и красивыми белыми лентами. По всей видимости, они должны переливаться. Совсем рядом с ним находился широкий монитор, у моих родителей таких же размеров настенный телевизор.
– Это шутка такая? – сказала я вслух, как в известных видео-пранках.
Ожидая увидеть человека с камерой, открыла дверцу шкафа, но внутри никого не оказалось. Комната была пуста, как моё девичье, несчастное сердце. И, осмотревшись ещё лучше, наконец, подошла вплотную к чрезмерно дорогой технике, на которой не лежало даже пыли. Не успев даже коснуться стола, системный блок включился, вентиляторы зарычали, как старый жигуль, прозвучал писк, монитор перелился всеми цветами радуги и тоже зажегся. Сказать, что я испугалась – это не сказать почти ничего. Даже не знаю, сколько мне потребовалось секунд, чтобы выбежать оттуда, но поведаю вот что. На следующее утро я проснулась с сильнейшими болями в боках, на берцовых костях красовались фиолетовые синяки размером с кулак. И после четырёхчасового сна, одолевал страх, будто кто-то узнает о ночных прогулках, отругает, как обычно всегда меня винили родители или учителя. Неизвестная отдышка, ломка по всему телу, бешенное сердцебиение сопровождали при выходе из спальни. И, подходя ближе к кухне, я услышала радостные визги родных. Они пили на брудершафт, танцевали, пели песни, обнимались и целовались с бабушкой, будто никогда её не видели. Слегка выдохнув, я вновь взбудоражила внимание и, как вода огибает камень, прошла мимо толпы.
– Что случилось? Чему все радуются? – логичный, кажется, простой вопрос задала пожилой женщине, но первый же ответ прозвучал не из уст адресата.