Юный танцор, глядя на патроны перескочил взглядом на ружье, резко оборвав свой свист. В голову пришла рискованная мысль: попугать Наиду.
"Ружье-то двуствольное. Надо зарядить патрон в один ствол, нацелиться на нее, а курок спустить другого ствола. Во напугается!"
Едва заметная улыбка пробежала по лицу. Колька взял ружье, нацелился на голову Наиды, как бы стреляя, но услышал ее равнодушные слова:
— Оно-то не заряжено, не пугай!
Чаоро[25] потянулся к патрону, неудачно выпавшему из рук Ипана. Жонглер хотел остановить его, но Колька, шепнув ему что-то на ухо, беспрекословно достиг своей цели.
На этот раз он выполнил все точно так, как задумал – зарядил патроном один ствол (Наида все видит!) и навел ружье на двоюродную сестру.
—
Наида, я тебя сейчас застрелю!
— Прекрати глупые шуточки, с ружьем не шутят! – вырвалось из уст дочери барона.
Ипан сидел равнодушно, предупрежденный о шутке, сказанной ему на ухо, наблюдая за реакцией своей сестры.
Но увы... шутка не сработала! Сработал механизм смерти "человекоубийцы от начала" (сатаны) Иоан. 8:44, затмившего память юнца и спустившего курок как раз того ствола, где был заряжен патрон! Пах! – грянул выстрел.
— А-А-А-А! – душераздирающий крик пронзил утреннюю тишину цыганского двора.
В долю секунды из дома, где производился ремонт, выскочил Голубенко. Глаза его устремились к флигелю, откуда клубился дым, а выбежавшая в горячке Наида, из правого плеча которой струей била кровь, успела только произнести:
— Дядя Андре-е-й!.. – падая в руки проповедника.
— Кто ее?! – растерянно прозвучал вопрос.
Колька, прижавшись к стене, ерзал руками по ее плоскости, крича, плача и дрожа всем телом.
— Дядя Андрей! Я не на тот курок нажал, – повторил несколько раз танцор, падая в страхе на колени.
— Быстро бегите все за скорой помощью! Все! До одного! В разных направлениях! Все звоните! Быстро, быстро, быстро... Звоните!
Мирка, рыдая, кинулась к Наиде. Ипан в шоке метался из одного угла двора к другому, не зная, что делать. Только мастера сумели преодолеть страх и растерянность и выполнить нужную команду в эти трудные, неожиданные минуты.
Андрей, быстро вбежав в дом, сорвал первую попавшуюся на глаза простынь и, разорвав ее, на бегу крутил жгут, чтобы перекрыть выход крови.
Наида лежала без сознания в луже крови. Перетянув рану, Голубенко удерживал Наиду в таком положении, чтобы рана была в самой высокой точке. Кровь окрасила жгут, ручейками стекая между пальцами руки, зажавшей рану.
Минуты через две дочь барона начала с глухим стоном корчиться в судороге. Теперь Андрей едва мог удерживать ее тело в таком положении, чтобы рана была вверху. Мирка, причитавшая некоторое время над телом, теперь выбежала на улицу, крича со всех сил.
Голубенко, стоящий на коленях, стал усиленно молиться о сохранении жизни угасающей звезды барона.
Машина скорой помощи прибыла через семь минут – больница находилась в двух километрах от места происшествия.
Врач, проверяя пульс девушки, покачал головой, констатируя:
— Безнадежно, по пути она скончается.
Он стоял равнодушно, без движений, как бы дожидаясь ее смерти.
— Чего вы ждете?! Быстро везите в больницу! Это дочь цыганского барона, если вы не сделаете все, что сейчас возможно, он вас перестреляет. Это же ц-ы-г-а-н-е, вы понимаете?! – повелевал Андрей, как будто ему все было позволено.
В две минуты носилки, на которых лежала бледная красавица, уже были установлены в машине. Андрей, не смотря на все запреты врачей, прижавшись в уголку, ехал в больницу, а через несколько минут, когда врачи убедились в совпадении его группы крови и пострадавшей – второй положительной, – он уже лежал возле Наиды.
"Прямое переливание крови!" – слышал он. "Ах, вот к чему была моя молитва, которую я назвал странным лепетом. Теперь все понятно, все!"
— Вы донором были когда-нибудь? – спросила медсестра.
— Нет, никогда не был.
— У вас такие слабые вены. Вы кем работаете?
— Художником-оформителем.
— Понятно, тяжелее кисточки ничего не поднимаете, да? – старалась поднять настроение врач.
— Сколько разрешите брать крови?
— Максимум возможного. Девочка должна жить, слышите, должна!
— А вы ей кем приходитесь?
Андрей на какое-то время задумался, но за него ответил старый седой врач:
— Сейчас он все для нее... дай-то Бог, чтобы не напрасно!
— Дай, Боже, дай! – присоединил свой голос Голубенко.
Медсестра положила руку на сердце Андрея: