"Боже, по милости Твоей благослови эту пищу, но особенно прошу Тебя, дай этому дому вкусить Твою нетленную пищу – Слово Твое. Аминь".
— Странные слова ты сказал, еврей. У нас по такому случаю говорят: "Лавэндыр чяло на явэса" – "Словами сыт не будешь".
— А у нас, христиан, по такому случаю и по всем другим случаям говорят то, что сказал Сам Христос диаволу: "Не хлебом одним будет жить человек, но всяким Словом Божиим". Хотелось бы мне знать, почему ты меня назвал евреем? – Я ведь украинец, хотя неплохо, думаю, было бы родиться среди избранного Богом народа.
— А назвал я тебя евреем потому, что ты и есть еврей, потому что ты умеешь все делать, а это могут только евреи.
Ты не обижайся, Андро, но ты просто ничого нэ знаеш про свою нацию. Бо колы в вийну булы нимци, то щоб вас нэ рострилялы, батькы (Когда была война... то чтоб вас не расстреляли, родители... ) поминялы фамилию, то ты и став хохлом, хоч в тэбэ и тэче (течет) еврэйська кров. Андрей не привык спорить, а потому только улыбнулся скороспеченной легенде, сказав при этом:
— Отчасти ты прав, поскольку Христос был евреем, а мы, христиане, Его братья.
Беседа затянулась надолго. Барон задавал разные вопросы из Библии. Но по всему было видно, что он не читал Писания, а пользовался суррогатами (искаженными заменителями) людей, кощунствующих над истиной. Поэтому Андрей прилагал все усилия, чтобы цыган понял необходимость личного исследования Евангелия.
Марц, видя, что их разговор о Боге приятен Голубенко, приказал принести "божественные", как он выразился, книги из своей библиотеки, привезенные из Москвы.
Андрей удивился, увидев знакомые издания: иллюстрированную "Детскую Библию", "Библию", изданную Московской патриархией, "Жития святых" и др., но понял, что сердце барона очень и очень далеко от внутренней силы этих книг, а показывал цыган эти книги только лишь из тщеславия, потому что эти книги для него были такими же "ценными" как и "Практическая магия", "Белая магия", которые были принесены в числе "религиозных" книг.
Постепенно, даже в течение этого дня, решение Андрея – во чтобы то ни стало уехать домой – было приторможено интересом Марца, пусть и не вполне искренним, но все же дававшим маленькую надежду на то, что его любовь, как христианин этом доме будет небезрезультатна.
Глава 3
Пока коллеги Андрея оборудовали место под мастерскую, Марц водил Голубенко по всем комнатам, объясняя свое желание относительно каждой из них – в какой обтянуть стены кожаными пуфиками, где установить какую лепку, где подшить подвесные потолки... Войдя в зал, он указал на косяки проемов:
— Здесь поставишь анталтов, поддерживающих потолок.
— Атлантов – поправил Андрей.
— Ну, хорошо, пусть будет адландов, какая разница?
Но эта разница резала слух Голубенко своей неграмотностью, смешением языков: русского, украинского, цыганского, отчасти молдавского. Иногда нужны были большие усилия, чтобы не засмеяться, не унизить того, кто в своих глазах был самым-самым, к тому же повелителем, судьей отцом ромалэ. Мало-помалу день склонился к вечеру и ромалэ стали задавать друг другу вопросы, озадаченные где их гости изберут себе ночлег. Несколько позже, двоих коллег Андрея определили во флигель.
— Где ты хочешь спать, Андро?
— Вот в этом доме, в котором буду делать ремонт.
— Так там же пусто, там бесы литають, всю ночь шось вые и вые и сам сатана стукае свома кисткамы (что-то воет и воет, и сам сатана стучит своими костями ). Там же свету нэма. (Надо сказать, что цыгане не выключают свет всю ночь). Иды он до своих хлопцив, бо воны у флигили полягалы.
— Нет, нет. Дайте мне, пожалуйста, постель; я пойду облюбую себе уголок там, – указал рукой Голубенко на ремонтируемое здание.
— Та ты шо здурив?
Но видя настойчивость Андрея, да к тому горя любопытством, что будет с баптистом назавтра, принесли перину, большую подушку, простыни.
— Нэ бийся, тут клопив нэма, мы ны с тых цыган, шо клопив кормлять. Дело дел лачи рат (спокойной ночи) пожелал барон, ухмыляясь и ожидая обратного.
— Похасела...(погибнет), – добавила Румида.
Голубенко ушел вглубь дома, на ощупь отыскав укромное место, разложил постель и только теперь успокоился духом, оставшись наедине, из-за чего он так и настаивал, чтобы быть именно в этом доме. Теперь он мог свободно, сколько угодно молиться. Поблагодарив Бога за прожитый день, среди виденного им ада, Андрей просил своего Господа дать ему ясность – как быть ему дальше. После молитвы уснул крепким спокойным сном. Утром следующего дня ромалэ от малого до великого собрались во дворе. Их взоры были направлены к двери, куда поздно вечером ушел святой (новое имя данное Андрею Наидой). Один лишь Ипан осмелился подняться по ступеням почти к самой двери, да и то держал кнут на изготовье, как будто оттуда должен был появиться сатана, жуя святого. От страха он даже забыл, что обращаться надо по-русски, а потому громко задал два вопроса по-цыгански: