- Боюсь одного, - сказал кто-то: - наши вицмундирники тоже сложа руки сидеть не будут. С ними придется нам сильно столкнуться. Они ведь не разборчивы в борьбе. Нам не простят сегодняшних речей.
- Что ж? - возразил другой. - Предстоящее нам дело - великий подвиг. И мы, если беремся за него, должны быть готовы мужественно встретить все на пути. Я бы имел дерзновение предложить сейчас такую молитву:
- Благослови нас, Господи, на Твое святое дело и помоги свершить его до конца, а если встанут нам преграды, дай мужество не отступить пред ними и даруй силы их одолеть.
Письмо священника Георгия Петрова МИТРОПОЛИТУ АНТОНИЮ
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященный владыко Антоний. Произведенным надо мною следствием, первое обвинение (донос священника Н. Арсеньева) было опровергнуто самими следователями, как явно ложное. Второе обвинение составлено было на основании жалоб на мои сочинения и на мои речи. Их этих Жалоб духовные следователи и извлекли длинный ряд вопросов, которые и предъявили мне. Ответить на эти вопросы мне было бы легко, и я мог бы тем и дело кончить, но эти ответы не были бы ответом на вопросы, которые я ставлю себе:
- То, что выдается нашим Синодом за Православную Церковь и что составляет синодальное ведомство, принимаю ли я все это, как истинную Христову Церковь?
- Согласен ли я во всем с Синодом Православной Русской Церкви?
- И если различаюсь, то в чем и на каких основаниях?
В ответ на эти, поставленные мне мною вопросы, я и предпочел вместо ответа духовным следователям, послать Вашему Высокопреосвященству изложение моих религиозных и отсюда вытекающих политических убеждений. Общая характеристика наличной синодальной церкви мне наглядно представляется в образе знаменитого храма Святой Софии в Константинополе. Величественный храм мудрости Божией врос в землю, засыпан кругом мусором, загроможден пристройками и надстройками, так
что с большим трудом, углубившись только внутрь можно понять гениальность замысла архитектора.
То же и современным православно-синодальным вероисповеданием. Основы, стены, сущность - Иисус Христос и Его Евангелие; но как это глубоко вросло у нас в землю. Как загромождено всякого рода надстройками, Синодом... конторами... циркулярами и предписаниями! С трудом, с громадными усилиями сквозь эту наносную толщу, доберешься до Живого Христа.
И вот в признании, в оценке этой, наслоившейся веками на Христову Церковь, человеческой толщи, я, несомненно, расхожусь со взглядами официального, синодального православия, о чем и делом совести считаю открыто и ясно заявить. Поэтому и дальше я не говорю о том, что я признаю истинным, сохранившимся от подлинной Христовой Церкви, и в чем у меня нет различия. Я останавливаюсь подробно на том, что я считаю теневыми сторонами существующего православно-синодального исповедания.
При переоценке жизненных ценностей идет и переоценка религии христианства, существующей церкви. И часто слышатся самые резкие и тяжкие обвинения и против религии, и против Христа, и против Евангелия, против церкви. Обвинения эти большей частью, как ни горьки они, звучат правдою. Упреки заслуженны. Только заслуженны не Евангелием, не христианством и даже не Церковью, а теми, кто выдавал и выдает себя за церковь, кто хотят олицетворить в себе и Евангелие и Христа, т. е. духовенством.
Я беру здесь не личные слабости, недостатки, и даже не пороки духовных лиц. Это - личное, человеческое, мимолетное, преходящее. Я разумею основное направление исторической деятельности духовенства, тот отпечаток, который оно, ДУХОВЕНСТВО, в протяжении 19 веков накладывало и накладывает на христианство - чистое и небесно-высокое учение Христа. ДУХОВЕНСТВО сузило широкую правду Христову, измельчило, засорило русло евангельского потока в жизни. И вот на этой стороне церковной жизни я и останавливаюсь особенно подробно в моем изложении. Тут мое отличие от принятого обычным христианским духовенством понимания Евангелия, христианства и задач церкви. Это отличие во всей полноте по цензурным условиям я ранее в печати высказать не мог, говорить публично мне давно уже запрещено, и я пользуюсь случаем в изложении на имя Вашего Высокопреосвященства высказаться до конца. Высказать это нахожу особо необходимым теперь, когда у нас насильственно заграждены уста правды, и когда общее вынужденное молчание может быть принято за одобрение страною всех тех поруганий правды Божией, которые теперь вошли в обычное правило, и считается чуть ли не вершиною общественной и государственной мудрости... Молчание Церкви в данное время есть тяжкое преступление. И то что сейчас делает духовенство в России, особенно духовенство высшее, монашествующее, одобряя все ужасы властей, это может быть и есть преданность существующему... строю, но это несомненно, измена задачам Церкви, измена правде Христа, презрение к нуждам Родины, принесение народных страданий в жертву правящим властям. Я беру на себя смелость думать, что мои дальнейшие слова если не во всех частностях, то в главном будут голосом значительной части низшего русского духовенства. Во всяком случае, я высказываю полностью свое понимание задач Церкви в данное время. Того требует моя совесть. Вы поступайте как подскажет Вам ваша совесть.