— Белтэ, мы можем сделать это быстро и практически безболезненно. Но можем продлить твое мучение на долгие-долгие часы. Я спрашиваю тебя в последний раз: где ты спрятал манускрипт?
3
Время как вино: больше всего его ценишь, когда его осталось совсем мало.
Что происходит, когда ты узнаешь, что скоро умрешь? Кто-то предпочитает, чтобы смерть наступила как можно скорее. Чтобы избежать страданий.
А я буду цепляться за жизнь, пока это возможно.
— Если я умру, — взмолился я, — манускрипт будет навсегда утерян.
— Ты заговоришь. Все говорят. Рано или поздно все говорят.
— Не я!
— Бьорн Белтэ, ты — всего лишь человек.
Он кивнул одному, тот вышел из круга. Когда его подручный подошел поближе, я увидел, что он молод — во всяком случае, ему меньше тридцати — и невероятно высок. Он схватил мою левую руку и что-то сунул в нее. Амулет. Бронзовый амулет с пентаграммой на одной стороне и трикветром на другой. Чисто рефлекторно я сжал его в руке.
Примипил повторил молитву на языке, которого я не знал:
— N’kgna th ki’g Melek Tans r’jyarh fer’gryp’h-nza ke’ru phragn’glu.
Он был похож на друида.
Монахи возобновили монотонное церковное пение:
О Salutaris Hostia quae caeli pandis ostium…
Некоторые пали на колени и начали молиться.
Из серебряного ларца Примипил достал скальпель с кривым лезвием.
— Белтэ… —Мое имя он произнес так, словно хотел удостовериться, что я готов к смерти.
— Нет! Не надо!
Он поднес скальпель к одному из отверстий в сосуде.
— Не надо! — закричал я. — Нет!
Я почувствовал, как острое лезвие коснулось кожи.
— Нет-нет-нет!
Он поднял голову и произнес как молитву:
— Ave Satanas!
РИМ
май 1970 года
Джованни вошел в комнату и включил вечерние новости по телевизору. Он сам не знал, сделал он это по привычке или чтобы заполнить пустоту в комнате. Лучана так и не выпила чай. По телевизору показывали репортаж о плавании Тура Хейердала [88]через Атлантический океан на «Ра-II». Джованни не понимал, что хотел доказать норвежец. Потом был рассказ о том, насколько беспомощно полицейские вели расследование взрывов бомб в Риме и Милане в прошлом году. Он выключил телевизор, когда разговор перешел на политику. Лучана сидела неподвижная и молчаливая. Джованни перешел в кабинет и стал перелистывать бумаги, не читая их. Когда он опять вернулся в комнату, Лучана курила сигарету.
— Ты куришь?
Она посмотрела на него и выпустила дым. Она бросила курить десять лет назад.
— Мне надо. Извини.
— В гостиной?
— Не надо, Джованни. Не надо. Извини.
— Откуда у тебя сигареты?
— Из киоска.
Она сделала глубокую затяжку и, закрыв глаза, задержала дым внутри. На диване лежала сумочка. Сигареты были куплены про запас? Она покуривает на работе?
— Хочешь выпить? — спросил он.
Лучана выпустила дым через нос.
— Вина? Или воды?
— Нет, спасибо.
Кончиком языка смочила губы и сделала новую затяжку.
Вдруг у Джованни перед глазами встала картина: Лучана в постели Энрико, голая, ошалевшая от любви. Улыбающаяся, не совсем проснувшаяся. В объятиях Энрико. С сигаретой в зубах.
Поэтому у нее и были сигареты в сумке. Конечно! Чтобы курить после секса.
— Почему ты на меня так смотришь? — спросила она.
— Фруктов хочешь?
— Спасибо. Нет.
В коридоре Белла потянулась и жалобно завыла.
— В чем дело, Джованни?
— Почему ты спрашиваешь?
— Почему ты не можешь сказать, в чем дело?
— В чем дело?
Зазвонил телефон. Лучана вздрогнула. Стала смотреть на Джованни, который взял трубку.
Энрико.
Джованни протянул ей трубку. Она смяла сигарету — резко, быстро — в пепельнице, принесенной из кухни, и сказала, что сейчас не время, заболела Сильвана, она не знает, придет ли завтра на работу. Они попрощались. Лучана положила трубку.
— Короткий разговор, — сказал Джованни.
— Чтобы не занимать линию.
— Понятно.
— Сам подумай, вдруг онипозвонят.
* * *
Большая стрелка на дедовых часах продвинулась вперед. Лучана сидела с закрытыми глазами. Джованни подумал, не спит ли она. От него плохо пахло. Он знал это. Может быть, принять душ?Он остался сидеть, продолжая размышлять, не принять ли ему душ. А вдруг они позвонят, когда я буду в душе?Лучана ни за что не сможет поговорить с ними. Она сложила руки. Она молится?Джованни так и не определил ее отношения к Богу. Он откинулся назад на спинку дивана. Он слышал, как Лучана дышит через нос. Сам он никогда не мог набрать достаточно воздуха в легкие при дыхании через нос. Он подумал о Сильване. «Бедная моя маленькая девочка».И не заметил, как заснул.
Оба сразу очнулись ото сна, когда в дверь позвонили. Джованни посмотрел на часы. Полночь. Лучана поправила волосы. Боже мой, женщина, никакой роли не играет, как ты выглядишь!Джованни еще не совсем проснулся и не мог понять, что происходит. Он остался сидеть, хлопал глазами, пока не стали звонить во второй раз. Долго, настойчиво.
— Джованни! — прошептала Лучана.
Он вышел в прихожую и приложился к глазку. Четверо мужчин. Двое в возрасте, двое молодых. Благородные, ухоженные. Все в прекрасных костюмах.
Они.
Они вполне могли быть полицейскими в штатском. Но он сразу понял, что это они.
Он отпер замок и открыл дверь.
— Виопа sera, [89]профессор Нобиле, — сказал самый старший.