Имя: Мари-Элиза Монье
Ник: Лилит
Профессия: x-x-x
Место работы: Университет Сорбонна (Париж IV)
Место жительства: Париж
Электронный адрес: marie.monnier@paris-sorbonne.fr; marie_е_m_1985@hotmail.com
Домашний телефон: x-x-x
Мобильный телефон: x-x-x
Телефакс: x-x-x
По адресу Infobal.com я нашел номер мобильного телефона Мари-Элизы и позвонил. Ответили не сразу. Мужской голос:
— Oui? Marie?[17]
Голос был одновременно и энергичным, и смертельно усталым.
— Marie-Elise Monnier, s’il vous plait,[18] — запинаясь, сказал я.
Человек спросил меня о чем-то. По-французски. Невнятно.
— Desole![19] Excuse me. Do you speak English?[20]
— No. — Пауза. — Well, yes, maybe. A little. Who are you?[21]
Я представился и еще раз попросил к телефону Мари-Элизу Монье.
— Я ее отец, — сказал мужчина. — Позвольте спросить, о чем речь?
Его английский был фактически очень хорош. Но как француз, он должен был сначала ответить отрицательно. Я объяснил, что работаю в университете Осло и наткнулся на ее имя в Интернете на дискуссионном форуме.
— Темы наших исследований пересекаются, и мне хотелось бы обсудить с ней наши находки, — объяснил я.
Он замолчал. Надолго.
— Мари-Элизу ищут.
— Ищут? Вы хотите сказать, что она… пропала?
— Полиция не обнаружила никаких следов. Они думают, что она сбежала, уехала отдыхать, нашла тайного любовника. Покончила с собой. Но они ее не знают. Она никогда не поступила бы так. Она сказала бы.
— Я искренне сочувствую вам.
— Она переслала мне по почте свой мобильный телефон. Как вы думаете — зачем? Зачем кто-то станет посылать свой мобильный телефон? Каждый раз, когда он звонит, у меня появляется надежда.
— Я не позвонил бы, если бы не…
— Конечно, я понимаю.
— Есть какие-нибудь следы? Подсказка?
— Нет ничего!
— Она пропадала раньше?
— Никогда. Вы сказали, что темы ваших исследований пересекаются?
Я рассказал о манускрипте и неясности с его происхождением и датировкой. Но умолчал об убийстве Кристиана Кайзера.
— Да. — В его голосе появились теплые нотки. — Как будто говорит моя Мари. Она всегда интересовалась подобными вещами.
Подобными вещами.
— Я знаю, что прошу слишком многого, но если — нет, когда! — она появится, не могли бы вы попросить ее позвонить мне? По тому номеру, с которого я сейчас говорю?
— Ну конечно.
Я поблагодарил его за помощь и пожелал, чтобы все кончилось хорошо.
Он сказал спасибо. И мы повесили трубки.
Безнадежность в его голосе подействовала на меня угнетающе. Хотя мы оба знали, что Мари-Элизы уже нет в живых, мы усердно старались не признавать этот очевидный факт. Он был ее отцом. Для меня же Мари-Элиза — просто имя, незнакомая женщина в чужой стране, номер в записной книжке, человек, который, возможно, оказал бы мне помощь. Однако я не мог избавиться от мысли, что ее исчезновение не было случайным.
Просто имя… И все же я чувствовал странную скорбь в связи с ее исчезновением.
В середине дня, когда я пил кофе на скамейке у пастбища, поглядывая на долину и горы, мне позвонил Хенриксен. Этот банный лист. Он прокашлялся и затем вдруг обратился ко мне со странной просьбой: не сочту ли я за труд связаться с группой американских ученых, которые хотят поговорить со мной?
— Извините, — воскликнул я, — но почему вы звоните мне от имени американских ученых?
С обстоятельностью полицейского и уважением к деталям он объяснил, что запрос от группы ученых поступил от Госдепартамента США в Министерство иностранных дел Норвегии, которое переправило его в Министерство юстиции, которое в свою очередь попросило управление полиции обратиться в соответствующий полицейский округ.
— Зачем?
— Я передаю сообщение, поступившее сверху, и только.
— Вы не сообщили, где я нахожусь?
— Вы с ума сошли, конечно нет!
— Кто они?
Он прочитал список — те же самые имена, которые были в списке, присланном по электронной почте Трюгве Арнтценом.
Папа был археологом. Они с Трюгве Арнтценом были коллегами и друзьями. И соперниками, которые соревновались за благосклонность мамы.
Иногда я спрашиваю себя, не потому ли я стал археологом, что захотел заполнить брешь, оставшуюся после смерти папы. Кухонная психология. Конечно, я интересуюсь прошлым, чтобы избавиться от необходимости выражать свое отношение к будущему. Не говоря уж о настоящем. Психология — археологическое исследование мозга. Раскопки в душе. Я читал Фрейда и Юнга. Кафку и Клера. Вундта и Вертгеймера.[22] Но чем больше я читаю, тем меньше понимаю самого себя. Я похож на рыбку, которая не подозревает, что живет в аквариуме. А может быть, я не хочу этого понимать. Для этого есть основания.
22