— А египетские власти установят, что манускрипт…
— Все формальности уже улажены.
— Кого ты подкупил, Луиджи?
— Шутить изволите, профессор! Ты знаешь не хуже меня, что к манускрипту будут относиться гораздо лучше здесь, в Риме, чем если мы оставим его в руках акул черного рынка и коррумпированных хранителей, которые будут его чистить наждачной бумагой и резать тупыми ножницами.
— Я не желаю связываться с контрабандой. Я не…
— Успокойся, крючкотвор! Все разрешения и лицензии в порядке.
— Мне, конечно, нужно получить согласие декана…
— Спасите меня! Даже бюрократы в муниципалитете не такие формалисты, как вы, ученые!
— На мой взгляд, нельзя обойтись без одобрения этой работы.
— Этого еще не хватало!
— Как бы то ни было, в интересах университета и факультета, чтобы…
— Все будет хорошо, я думаю. Спасибо, спасибо, спасибо. Когда ты можешь ехать?
— Как часто летают самолеты в Луксор?
— Я заказал тебе билет до Каира на вечерний рейс сегодня.
— Ты заказал билет?
— А в Луксор ты полетишь завтра рано утром.
— Луиджи…
— Ты думаешь, я не знал, что ты согласишься?
— Я тебе не ответил. Я сказал, что мне нужно получить разрешение от моего начальства. Мне нужно найти кого-нибудь, кто посидит с Сильваной. Кто-то должен выгуливать Беллу. Правда, можно договориться с соседкой.
— Я зайду к тебе в семнадцать ноль-ноль и отвезу в аэропорт.
— И тем самым сэкономишь деньги на такси?
— Сарказм тебе очень не идет.
— Ты знаешь, почему я заинтересовался этим манускриптом?
— Да! Ты хочешь доказать, что он не существует.
— Не говори глупости! Только потому, что у меня есть здоровый научный скептицизм…
— О, извини, я неправильно огласил официальную версию. Сейчас последует верная: твой интерес и интерес университета состоит в том, чтобы, исходя из бескорыстного профессионального идеализма, оградить памятник культуры от вандалов и коммерческого использования, — торжественно возвестил Луиджи.
— Григорианский университет сохранит за собой право участвовать в торгах, когда ты выставишь манускрипт на продажу.
— Бла-бла-бла…
— Луиджи!
— Он вам будет дорого стоить.
— Я ни одной секунды своей жизни не сомневался, что в тебе нет ни крупицы порядочности.
— Мне абсолютно все равно, попадет манускрипт в руки частного коллекционера или ученых. Все вы одинаковые, скряги, все-все.
— Ты прекрасно знаешь, что ты не прав. Но эту дискуссию мы с тобой вели уже много раз, — он услышал, как Луиджи фыркнул и засмеялся, — и я знаю, что ты не такой циник, каким хочешь казаться.
— Думай что хочешь.
— И независимо от того, чем это кончится, ты получишь свои деньги. При условии, что манускрипт не подделка.
— Ну конечно, друг мой.
Поездка в Луксор была напряженной, суматошной и погруженной во влажную жару, которая казалась невыносимой даже для человека, привыкшего к августовской погоде в Риме. Он пришел в антикварную лавку во вторник незадолго до двенадцати. Такая была договоренность. Лавка была заперта. Ясное дело. В Египте все указания времени в лучшем случае приблизительные. Жара и тысячи мух. Он попробовал убить время на раскуривание трубки. Даже в тени под гофрированной поверхностью ржавого навеса тяжелый табачный дым вызывал тошноту. Сам антиквар появился минут через сорок в грузовике, который выглядел так, будто его использовали еще при строительстве пирамиды Хеопса. Никаких извинений или объяснений, рядом беззубый парень, окруженный облаком пыли и насекомых-паразитов. Беззубый оказался тем самым пастухом коз, который нашел манускрипт. От него исходил соответствующий запах. В течение следующих часов Джованни понял, что в Египте все относительно. Антиквар в действительности был местным лавочником, говорящим на ломаном английском. У него был брат со связями в подпольных антикварных кругах в Каире. Антикварная лавка была примитивной, здесь торговали подержанными вещами, кухонной утварью и котлами эпохи Шестидневной войны.[36] Самое старое, что Джованни смог обнаружить в лавке, — это полочка растрепанных книг с кулинарными рецептами конца пятидесятых годов. Невероятно, подумал Джованни, как эти люди могли создать одну из самых могущественных и продвинутых цивилизаций в истории. С помощью торговца, выступавшего в роли переводчика, пастух рассказал, как он искал пропавшую козу, которая, как он боялся, упала в какую-нибудь яму в пустыне. Внутри одной пещеры он что-то увидел, но то, что он сначала принял за козу, оказалось продолговатым глиняным кувшином. Он вытащил кувшин на солнце, вскрыл его пятью прицельными ударами камня.
36