Я прекрасно знал, как это бывает.
— Так ты из Канзаса?
— Мой брат до сих пор владеет фермой, которую завел еще прапрадед в 1856 году. — Он опять прикрыл глаза. — Канзас… Более типичного сельского штата в США нет. Вечерами я любил гулять в темноте. Отсюда интерес к астрономии. Я мог часами сидеть в темноте на пшеничном поле и смотреть на небо. Какое зрелище! Большинству людей хорошенько разглядеть небесный свод мешает свет. Свет большого города, свет на ферме, свет от автомобилей — мир загрязнен светом. Но в Канзасе в пятидесятые годы было темно. Темно, друг! Казалось, я мог протянуть руку и снять с неба звезду.
— Ты часто бываешь дома? В Канзасе?
— Я не был там двадцать пять лет. С тех пор как умер отец. — Он покосился на меня. — Зачем тебе это?
— Хочу узнать тебя поближе.
— Почему ты думаешь, что я тебя все время обманываю?
— Потому что это твоя работа.
— А почему я должен доверять тебе, Бьорн?
— Я не просил тебя доверять мне. — Пауза. — Ты ничего мне не рассказываешь, — продолжал я наседать на него.
— Разве? Мне кажется, я рассказал очень много.
— Я хочу знать больше!
— Давай я скажу тебе вот что. Мы пытаемся понять Евангелие Люцифера и для этого проверяем три гипотезы. Теперь ты знаешь больше, чем половина тех, кто участвует в проекте «Люцифер».
— Какие три гипотезы? Я знаю только об одной: текст предсказывает о пришествии сына Сатаны.
— Придет время.
— Ну вот опять. Ты обещаешь ввести меня в курс дела — и снова ничего.
Несколько минут мы сидели молча.
— Где ты живешь? — спросил я наконец К. К.
— Где живу? М-да, как бы это объяснить? Мой дом — скажем так — расположен под Вашингтоном, округ Колумбия. Но я много путешествую. Рим. Лондон. Хьюстон. Стэнфорд. Поэтому мой дом едва ли можно назвать постоянным местом жительства.
— Место, где мы живем, говорит о нас как о людях. Я живу в многоэтажке в Осло. Это мой дом. Трехкомнатная квартира в многоэтажке.
— А теперь мы здесь. Оба. В Вечном городе.
Мы подняли бокалы и посмотрели в темноту. Я наслаждался виртуозным вкусом «Asti».
К. К. указал на небо:
— Видишь звезды вон там, над крышами? Это Орион. Название происходит, по-видимому, из аккадского Уру-анна — небесный свет. Созвездие возникло полтора миллиона лет назад и будет видно на протяжении еще стольких же. Потом перестанет существовать. Не потому, что звезды погаснут, а потому, что взаимное расположение звезд, наблюдаемое с Земли, изменится. Орион — самое стабильное созвездие в истории человечества. Человечеству только двести тысяч лет. Для нас Орион существовал всегда. Но, как и все другие созвездия, Орион не более чем иллюзия. Мысленное представление, основанное на силе света различных звезд и их взаимном расположении, рассматриваемое с определенной точки зрения в мировом пространстве: с Земли. Зачем я это рассказываю тебе? Не потому, что я астроном. Это хороший пример. Он показывает нам, что ничто в мире не является таким, каким оно нам представляется. Созвездия. Люди, которых ты встречаешь на дороге. Ничто не является таким, каким тебе кажется. И я тоже. Ты видишь лишь маленькую толику меня. А я — тебя. Самое главное, Бьорн, чтобы мы иногда брали на себя смелость доверять друг другу. И если мы не всегда знаем друг о друге все или чего-то не рассказываем, это не обязательно означает, что нам есть что скрывать.
Чтобы не показать, будто меня это совершенно не интересует, я сидел и смотрел на Орион. Или делал вид, что смотрю на Орион. Зрение у меня не из самых лучших. Для меня звездное небо — просто туман.
В свете уличного фонаря я увидел летящее насекомое, может быть цикаду, которая по ошибке залетела сюда из ближайшего парка. Я узнавал себя в ее состоянии отчаяния, в панике, в бегстве от невидимых преследователей, которых вы только ощущаете. Вы знаете, что они есть, но не видите их. Когда насекомое улетело в темноту, за ним бросились две птицы.