Словно ребенок, вернувшийся из игры, словно кающийся грешник начавший молиться, словно слуга повинующийся хозяину, Иехуда тихо переговорил с одним из священников. Тот был человеком в возрасте шестидесяти лет, с окладистой седой бородой — будто отец для Иехуды.
Иехуда сказал: «Я пришел, потому что знаю, что вы ищете Иехошуа из Натзарета».
Священник тяжело кивнул головой.
«Я знаю, где он», продолжил Иехуда. «Я могу отвести к нему».
Священник вновь кивнул, три раза, и произнес: «Пойдем со мной».
И по дороге к дому Первосвященника Каиафаса Иехуда сказал Богу: «Я вернулся к тебе. Прости меня за мое отсутствие».
И Бог, Отец любящий, ответил: «Добро пожаловать в дом мой, сын мой возлюбленный».
Каиафас оказался шумным человеком и, неожиданно, радостно-приветливым. Моложавый для своих лет. Он завертел своей небольшой головой и сказал: «Я думаю, что у нас есть достаточно влияния на Префекта, и если твой друг признает свои злодеяния и объявит о своих непритязаниях на трон, ему достанется не больше, чем несколько ударов кнутом. Мы все немного беспокоились до этого».
А Иехуда подумал: это мы были такими? Пока мы представляли себе, что сможем изменить мир, эти люди высоких кругов держали нас за надоедливых детей с камнями и тупыми стрелами? И еще подумал: на самом деле? Людей казнили за гораздо меньшее.
Каиафас тут же занялся рассылкой посыльных к солдатам и к Префекту. Иехуде более ничего не оставалось делать. Он тихо сел на каменную скамью в кабинете Каиафаса и почувствовал, как тяжелый вес был снят с его плеч. Наконец пришло облегчение от правильного порядка вещей. Притязаниям Иехошуа на трон был положен конец. Они могут вернуться к тому, чтобы разнести его слова, вместо того, чтобы отдавать все одному лишь человеку.
Солнце еще оставалось высоко в небе, когда Каиафас обратился к нему: «Не пришло ли время для тебя вернуться, как считаешь?»
Иехуда поморгал глазами. Да. Он и не подумал дальше того, чтобы выполнить святое дело на благо Бога. Да. Иехошуа заметит его отсутствие, спросит о нем. Ничего тревожного не произойдет, но он может оказаться в опасности, когда его друзья узнают о том, что сделал он. И вспомнил он безумную женщину с закатывающимися глазами, с алебастровым флаконом, в крови и хохочущую. Такие люди могут послать убийцу после того, как все случится. Спокойнее будет вернуться и притвориться удивленным вместе с другими, когда придут стражники.
«Мы придем завтра утром», пообещал Каиафас.
Показалось, что слишком долго для такого дела.
«А что, если мы уйдем из своего лагеря перед рассветом? Иехошуа иногда…» На самом деле иногда он говорил им, что Бог приказал им пойти. «Он иногда неожиданно уводит нас».
«Мы будем наблюдать за вами, — мягко сказал Каиафас. — Просто держись рядом с ним. Не покидай его. И мы придем и найдем вас».
Он увидел их, когда отправился назад по холму к лагерю. Они, как казалось, шли не в том же самом направлении. Иногда они появлялись навстречу ему, иногда — вдали, наблюдая за его ходом. Они были искусными и ловкими, и они наблюдали за тем, куда шел он и что делал.
Лагерь оставался там же. Таддаи встретил его поцелуями в щеки и дружеским ударом в плечо.
«Маттисяху сказал, что ты ушел к продажным женщинам», поведал он, и некоторые вокруг рассмеялись, не веря в подобное от Иехуды.
«Я ушел помолиться», ответил Иехуда, и все закивали головами.
Иехошуа разговаривал с какими-то женщинами под открытым настежь шатром и не увидел возвращения Иехуды, и не посмотрел на него с подозрением, и не спросил, где был. На верху гребня холма, за головой Таддаи, он разглядел еле заметные пятна людей, ожидающих его и Иехошуа.
Они вместе трапезничали той ночью, как это часто происходило. Шла лишь первая ночь Пейсаха, хотя — они отправились в Храм, купили агнца, принесли его в жертву, остатки взяли с собой для трапезы — ощущалось все гораздо значительнее. Много людей пришло в Иерусалем на праздники. Атмосфера была лихорадочной, и каждый хотел оказаться тем, кто предложит Иехошуа сказать слова, которые они все будут помнить, пока наполняются дыханием их тела. Они все были взволнованы, будто дети.
Шимон вопросил всех о том, что, может, Первосвященник захотел бы быть здесь, в этой комнате, с теми, кто по-настоящему остается верным Богу. Иехошуа нахмурился от его слов и промолчал. Нетан’ел съел свою часть пасхального ягненка и стал рассуждать о том, как богатые священники вроде Каиафаса и Аннаса, карманные друзья Рима, не понимают смысла жертвоприношения — некоторые люди ели мясо лишь той ночью, и многие нищие набьют свои животы едой до самого изнеможения. Он понадеялся, что Иехошуа вновь заговорит о нищих, близких к Богу, но Иехошуа только улыбнулся ему. Один из навязчивых поклонников прокричал, что придет Мессия, и Рим сам сгорит, словно обгоревшая плоть ягненка, и другие засмеялись и возрадовались.
Они прогулялись по полю после еды — те, кто были близки к Иехошуа. Они говорили о великих чудесах, которые обязательно совершит Бог, и как много людей в Иерусалеме уже хотят присоединиться к ним. Они ожидали конца дней, что случится велением Бога очень скоро, очень-очень скоро — судный день. И краем глаза Иехуда заметил своих соглядатаев — несколько человек, растаявших тенями. Достаточное количество для наблюдающих и посыльных.
«Они придут на рассвете», сказал он себе. «Когда стихнет мир, но у них будет свет, чтобы увидеть, что они делают».
В какое-то время между закатом и рассветом он заснул. Или ему показалось, что заснул.
Во сне, Иехошуа подошел к нему, чтобы поучиться вместе с ним, как учились они вместе до этого два года, с самого начала. Они занимались в огромном зале с манускриптами на небесах, в царстве Бога. Они читали слова Торы с каменных плит, вырезанных самим Моисеем, и заметил Иехуда, что слова были огнем.
И сказал он Иехошуа во сне: «Почему меня? Почему Бог послал тебя ко мне, зная, что я не принимаю тебя?»
А Иехошуа поцеловал его в лоб и щеки и сказал: «Бог знает Его дела. А теперь мы узнаем, что это за дело».
И понял Иехуда во сне, что Иехошуа простил его. Но проснувшись — роса опустилась на него и на весь затихший сад с его друзьями — до него дошло, что ничто еще не закончилось, и от змея внутри него стало нехорошо, и захотелось ему вытошнить его наружу. Но звон оружия и щитов раздался на гребне холма, и стало слишком поздно.
Они не послали достаточное количество солдат, чтобы взяли их без сопротивления. Тридцать-сорок, не больше. В лагере Иехошуа было пятьсот человек, хотя большинство людей спало или находилось слишком далеко. У солдат были их мечи, а у людей — дубины, пращи с камнями и кухонные и охотничьи ножи.
«Вам его не взять!» прокричал Шимон и встал между Иехошуа и стражниками.
Ближайшие люди Иехошуа проснулись и были с ним в саду. Их было приблизительно столько же, сколько солдат. Многие из людей взялись за свое оружие, расставили ноги для упора и согнули колени для прыжка. Солдаты обнажили мечи.
«Отдайте его нам», сказал их предводитель грубым акцентом. «Его обвинили в измене. Он должен быть в суде».
Он кивнул головой двум своим помощникам, и те вышли вперед. Один из них схватил рукой Иехошуа. И тут все началось.
Один из друзей Иехошуа взмахнул дубиной и ударил ею солдата сбоку по лицу. Иехуда, перебравшийся назад, вспомнил слова Иехошуа: «Если ударят тебя по одной щеке, подставь ему другую для удара», и подумал: зачем они тогда сражаются? А они начали сражаться.
Солдат упал на землю. Шимон оттолкнул Иехошуа подальше за свою спину, а предводитель солдат рявкнул три слова своим людям, и те построились боевым порядком, держа перед собой щиты и лес лезвий. Два солдата взмахнули оружиями, и два человека у Иехошуа упали — один с рваной раной на шее, выплескивающей кровь, другой держась за бок.
Люди Иехошуа стали выглядеть озабоченными, но злость оставалась в них, и еще кто-то бросился вперед, размахивая и крича. Йеремиа выдернул на себя один из щитов и прыгнул в открытое место, ударив ножом лицо под шлемом, и, внезапно, кровь брызнула от лица солдата, и Йеремиа закричал, увидев отрубленное ухо. Оно шлепнулось ему в ладонь. Кусок хряща от недоваренного сустава. Он замахал им, закривившись улыбкой. Другой солдат сильно ударил его в живот щитом, и он упал на землю.
Они не смогли бы совладать с солдатами. Люди Иехошуа. Какие-то удары доходили до целей, но все больше их — пять, шесть — падало на землю. Со стороны все выглядело неловко, потому что солдаты пытались, как заметил Иехуда, не убивать, если это было возможно. Многих уложили на землю тяжелыми ударами щитов. Один из них, молодой человек неизвестный Иехуде, бросился в схватку, хотя был одет всего лишь в простыни. Два солдата схватили его за накидку, пытаясь бросить того на землю, но он выскользнул от них и убежал голым.
Разозлившись, солдаты вновь обратились к своим мечам, и еще больше людей упало бы на землю, если бы Иехуда не перекричал шум: «Нет! Придет больше солдат! Они сказали мне! Все мы погибнем, если не отдадим им Иехошуа».
И тогда они все поняли.
«Ты», сказал Маттисяху, «это был ты, кто привел солдат».
Потрясенные словами, они уставились на него.
Аа, подумал Иехуда, теперь мне не вернуться. К тому человеку, кем я был. Теперь они знают.
Ему пришлось пойти с солдатами, взявшими Иехошуа. Что же еще он мог сделать? Он не мог оставаться с другими учениками. Они бы разорвали его на куски.
Они шли до самого Храма. Была установленная форма для таких вещей. Сначала — слушание в суде Израиля, затем — правосудие от рук Рима.
Иехошуа молчал всю дорогу. Они не связывали его, не несли и не подталкивали остриями мечей.